Он молчал.
- Ты что, совсем не хочешь быть со мной?
Он молчал.
- Ну скажи хоть слово.
Витька сказал это слово, дрожа от сдерживаемого возмущения:
- Я не могу простить ему Ивана. Я его ненавижу.
Маленькая опустила руку на его волосы.
- Витя, — умоляюще сказала она, — он несчастен, как только может быть несчастен человек.
Виктор молчал. И тогда она сказала:
- Витя, я люблю тебя. Очень. До конца. Очень верно и преданно. И покорно.
Он не мог больше удержаться.
Обнял ее за стан, сполз вниз, — нет, не сполз, упал, как подстреленный, и затрясся у ее ног от сухих сдерживаемых рыданий.
- Не могу, не могу без тебя.
Она присела на корточки, положила ладонь ему на голову.
- Ну что, мой родной, ну что, мой любимый?
И все исчезло. Остались только кулисы и белокурая голова, которая тряслась от горя, приникнув к ее ногам.
…Концерт вот-вот должен был начаться, когда маленькая по аплодисментам, вспыхнувшим в зале, догадалась: приехал о н.
Она сразу же приникла к глазку, проделанному в малиновом занавесе, и увидела красный с золотом зал, пеструю толпу людей и его, как раз напротив себя. Он появился в ложе и с улыбкой обводил глазами ярусы.
Зал кипел. Овация сотрясала стены. Не аплодировала только цепочка людей в серых, как у Сторова, костюмах, сидевшая в последнем ряду партера.
Овация гремела в зале. Маленькая сквозь глазок смотрела на этот триумф, и тепло росло в ее груди.
- И такого можно ненавидеть? Зачем же тогда аплодируют люди?
Нет, пока он тут, добрый к ней и к Витьке, большой, теплый, — все еще будет хорошо на земле.
Овация наконец утихла. И почти сразу на авансцене, залитой огнями, запел многоголосый хор. Могучими раскатами загремели голоса.
Пели о нем.
Пели о том, как широко разлилась его слава, как поют песню о нем все народы земли, как дрожат перед его именем враги.
Торжественные звуки, похожие на языческий хор перед статуей неведомого бога, полнили зал, а он сидел в ложе и с достоинством глядел на сцену.
Взмывали вверх голоса. Пели о величье. О силе. О славе, которую уже не может вместить земля.
Чары этой музыки способны были выжать на глазах гордые слезы. И маленькая чувствовала их, и гордилась, что она только часть той силы, которая влечет людей к этому человеку. К самым вершинам мажора взлетали голоса. Песня билась в стены и потолок.
Гремел языческий хорал.
Маленькая способна была сейчас броситься к нему, чтобы в едином крике выкрикнуть свою любовь.
Гремел хорал.
И потому она совсем не удивилась, когда хор умолк и вся толпа, все-все, кто заполнял партер, бросились к ложе.
