Он затопал ногами и внезапно повалился в кресло почти без чувств.
Она плакала, просила прощения, стоя перед креслом на коленях, целовала его старческие руки, покрытые у запястий редкими веснушками.
Он пришел в себя, взял ее голову за виски, погладил пепельные волосы.
- Не нужно, не нужно, моя девочка. Я знаю, тебя тоже обидели. Экие дуры, экие отпетые дуры… И как ты могла так обидеть себя и меня?
Маленькая говорила, давясь всхлипами:
- Нестерпимо, Петр Петрович… Он очень добр ко мне. Будто к дочери. Но что делать, если он всех, кто вокруг, делает несчастливыми. Одним тем, что он рядом.
- Ничего, ничего, — гладил Нисовский пепельную косу.
А что он мог еще сказать?
- И Витька меня избегает, — вырвалось у нее.
Нисовский поднял ее голову и внимательно посмотрел в глаза.
- Да… Ему горько. Иван Николаевич умер в тюрьме. А он был ему ближе родителей.
- Умер? Когда?
- Тогда. Весной. Он недавно узнал подробности.
Уже не плача, она тихо сказала:
- А мне — ничего. Нету, значит, доверия.
Старик вытирал ей глаза своим платком. Покончив с этим, тихо спросил:
- Ты полюбила, девочка? Ты вся светишься им. А я, дурень, грозился открутить ему голову. Иди. Все будет хорошо.
Когда она вышла, старик постоял минуту молча и вдруг сжал трость:
- О Витьку я, кажется, изломаю когда-нибудь палку. В щепки.
…С Клявиным она некоторое время не разговаривала, избегала его. Ходила по студии холодная и внешне спокойная. А у самой горячо падало сердце, когда она видела мальчишескую фигуру Витьки и его печальные глаза. А потом, когда обида прошла, обиделся он.
Нисовский только головою качал, глядя на это.
А у маленькой разрывалось сердце. Ужасно, конечно, то, что случилось с дядькой. Но тот, тот, что провожал ее до дверей дачи, разве он виноват в этом, разве он подписал этот ужасный приказ? Нет, он не мог знать этого.
…В декабре в Большом театре должен был состояться юбилейный концерт. Номеров было много. Маленькая вела свой номер в паре с Клявиным — Зигфридом. На концерт должен был приехать и он; она знала, что Витька снова будет смотреть в сторону большой ложи злыми глазами, и ей это было неприятно.
Витька стоял за кулисами в белом с золотым одеянии Зигфрида. Смешной мальчишка Зигфрид с длинными красивыми ногами, худой и грустный.
И вдруг она решилась. Она подошла к нему и с улыбкой взглянула в глаза. Он отвернулся, оттопырив сковородником нижнюю губу.
Никого не было вокруг, и потому она не обиделась.
- Поговорим, Витя.
