– У Анны-Марии, – говорит Джордж Кроун, – своя Индия, но ее нет в нашем коктейле.
Он идет к ней и порывисто обнимает.
– Стоит ли здесь лить слезы из-за вице-консула Франции? – спрашивает Питер Морган.
– Нет, – роняет в ответ Анна-Мария Стреттер.
Больше никто, похоже, не имеет мнения на этот счет.
Приносят оранжад и шампанское. Уже не жарко. Слышно, как идет дождь над Калькуттой, шелестит в зелени пальм. Отправятся ли они в «Blue Moon»? Это кто-то спрашивает. Нет, решительно, не сегодня. Слишком поздно. Здесь хорошо.
– Я, кстати, побывал в Пекине, – говорит Джордж Кроун, – ах, я видел тебя на каждой улице, весь город все еще говорит мне о тебе.
– Знаете, – она обращается к Чарльзу Россетту, – «Blue Moon» – самое обыкновенное кабаре. Европейцы боятся туда ходить из-за проказы, вот и придумали, что это бордель.
– Известному лицу, – говорит Чарльз Россетт, смеясь, – наверняка неизвестно сие место.
Гроза удаляется.
– Вы этого ждали от приезда в Индию? – улыбаясь, спрашивает она. – Все ждут чего-то в таком роде.
Снова слышен негромкий крик Калькутты.
– Признаюсь, пять недель, что я здесь, были трудными, но в то же время, и это, наверно, общее правило, здесь встречаешься с чем-то… не знаю… ожидаемым, что ли…
– Вы предпочли бы назначение в другое место?
– В любое другое, на первых порах.
Но Майклу Ричарду хочется еще поговорить о вице-консуле.
– В его досье, я слышал, есть слово «невозможный».
– Что же было невозможно?
– Чего он хотел от тебя, Анна-Мария?
Она внимательно слушает. Вопрос Майкла Ричарда застал ее врасплох.
– О! Это не вполне ясно.
– А что, если вице-консул из Лахора таким и был – всего лишь человеком из тех, что ищут женщину, подле которой они надеются обрести забвение?
Улыбнулась ли она?
– Что там в точности написано, в его досье? – спрашивает Майкл Ричард.
– Ох! – вздыхает она. – Например, что он стрелял ночью по садам Шалимара.
– Свою калькуттскую резиденцию он тоже громит?
– Нет, – Анна-Мария Стреттер смеется, – никоим образом.
– В Лахоре он стрелял и по зеркалам.
– Ночью в садах Шалимара спят прокаженные.
– Днем тоже, в тени под деревьями.
– Быть может, он тосковал по женщине, которую мог бы узнать… где-то в другом месте?
– Он говорит, что еще никогда… это правда?
– Я почти уверен, что подобные… вещи… – говорит Питер Морган, – он считал как бы своим долгом, поскольку всегда жил с мыслью, что однажды ему придется совершить нечто непоправимое, после чего…
Она вступает в разговор, улыбаясь:
