Чарльз Россетт идет за Анной-Марией Стреттер.
Кто-то вспоминает: в садах он насвистывал «Indiana’s Song». Об «Indiana’s Song» вспоминает последний гость. Это все, что он знал об Индии раньше, – «Indiana’s Song».
Еще один думает: что он увидел в Лахоре такого, чего прежде нигде увидеть не мог? Несметное количество? Прах на проказе? Сады Шалимара? Еще до Лахора он ожидал увидеть этот Лахор, которому суждено жить долго, чтобы, в свою очередь, долго жить самому с мыслью уничтожить Лахор. Наверное, так. Ведь иначе он мог бы умереть, познав Лахор.
* * *
Под фонарем, почесывая свою лысую голову, она, голь калькуттская, сидит в эту ночь изобилия среди безумных, она здесь, с пустой головой, с мертвым сердцем, всегда в ожидании пищи. Говорит, рассказывает что-то, никому не понятное.
Смолкает музыка за освещенным фасадом.
Слышна суета за дверью кухни. Вот и дождались раздачи.
Много пищи выброшено сегодня ночью на задворки кухни французского посольства. Закинув за спину свой дырявый мешок, она ест с невероятной быстротой, и ловко уворачивается от пинков и затрещин безумных, и смеется с набитым ртом, смеется до потери дыхания.
Она наелась.
Уходит, огибая парк, поет на ходу. Она направляется к Гангу.
* * *
– Теперь пойдемте с нами, – говорит Анна-Мария Стреттер.
Возвращается Питер Морган. Вице-консул, должно быть, еще стоит за оградой парка. Слышно, как он кричит.
Крутится пластинка на проигрывателе, тихо звучит танцевальная музыка, но им не до того. Их пятеро в гостиной. Чарльз Россетт держится чуть в стороне, у двери, стоит, прислушивается к воплям вице-консула, так и видит, как тот вцепился в решетку, – смокинг и черная бабочка, – вопли стихают; пошатываясь, он бредет вдоль Ганга, обходя прокаженных. Лица присутствующих – и Анны-Марии Стреттер тоже – напряжены. Все слушают. Она слушает.
Джордж Кроун – глаза у него как будто вовсе без ресниц, запавшие, но смотрят пронзительно, – его, пожалуй, сочтешь жестоким при виде этих глаз, – но только не когда он смотрит на нее. Он с ней рядом. Как давно они знают друг друга? По меньшей мере с Пекина. Он поворачивается к Чарльзу Россетту:
– Мы иногда отправляемся в «Blue Moon» распить бутылочку шампанского, хотите с нами?
– Как вам будет угодно.
– О! Я не уверена, что мне хочется в «Blue Moon» сегодня, – говорит она.
Чарльз Россетт делает над собой усилие, но не может отогнать образ вице-консула: вот он бредет вдоль Ганга, спотыкается о спящих прокаженных, падает, поднимается с криком, выхватывает из кармана что-то страшное… прочь, прочь!
