— И он толстый, — говорит Фертилити. — То есть не то чтобы прямо туша, но для меня жирноват.
На случай, если снаружи притаился снайпер, я открываю жалюзи и встаю у окна в полный рост, во всей своей грубой и тучной красе. Эй вы там, с винтовкой с оптическим прицелом, вот он я, здесь. Пожалуйста, пристрелите меня. Прямо в большое и жирное сердце. Прямо в мою маленькую сосиску.
— Он совсем не похож на тебя, — говорит Фертилити.
Я думаю, она будет сильно удивлена, если узнает, как сильно мы с ним похожи.
— Ты такой загадочный.
Я спрашиваю у нее: если бы она могла изменить что-нибудь в этом парне из мавзолея, что бы она изменила?
— Я бы просто его убила, — говорит она, — чтобы он ко мне не приставал.
Что ж, она не одна такая. Милости просим. Берите номерок и вставайте в очередь.
— Забудь о нем, — говорит она, и ее голос становится глуше. — Я звоню, потому что мне хочется довести тебя до оргазма. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Заставь меня сделать что-нибудь по-настоящему грязное.
Вот он — шанс.
Следующий пункт моего грандиозного плана.
То, ради чего я согласен гореть в Аду, и я говорю ей: этот парень, который тебе не нравится, я хочу, чтобы вы с ним переспали, а потом ты мне расскажешь, как это было.
Она говорит:
— Ни за что.
Тогда я вешаю трубку.
Она говорит:
— Подожди. А что, если я позвоню и совру? Я могу просто все выдумать. И ты никогда не узнаешь.
Нет, говорю, я знаю. Хотя бы по голосу.
— Я не буду спать с этим придурком.
Тогда, может быть, она просто его поцелует?
И Фертилити говорит:
— Нет.
Или хотя бы куда-нибудь сходит с ним вместе? Даже просто по городу прогуляться. Может быть, если вывести его из мавзолея на свежий воздух, он будет смотреться уже не так страшно. Съезди с ним на пикник. Придумай какое-нибудь развлечение.
И Фертилити говорит:
— И тогда мы с тобой увидимся?
Всенепременно.
Меня будит солнце. Я лежу, скрючившись, на полу возле плиты и сжимаю в руке нож для разделки мяса. Самочувствие хуже некуда, так что даже мысль о том, что меня могут убить, кажется не такой уж и страшной. Даже, наоборот, привлекательной. Спина болит. Я разлепляю глаза, и ощущение такое, как будто веки разрезали бритвой. Кое-как одеваюсь и иду на работу.
В автобусе я сажусь сзади, чтобы никто не смог сесть у меня за спиной с ножом, отравленной иглой или удавкой из рояльной струны.
На подъездной дорожке у дома, где я работаю, стоит машина психолога. По траве на лужайке гуляют какие-то красные птицы, самые обыкновенные птицы. Небо — синее, как и положено небу. Все как обычно.
