— Да, я русский.
— А еще, я слышал, вас называют Флавием. Зачем? Почему? И что такое Флавий?
— Иудей какой-то. Я будто на него похож.
— Иудей? Он где? Кто таков?
— Историк. И жил давно, во времена Иисуса Христа.
— Ого! Две тысячи лет назад. Но как же узнали, что вы на него похожи? Тогда не было фотографий и художников путевых не было. А? Чепуха какая-то!
— Да, может быть. Но так назвал хозяин. Я не возражаю, — Флавий так Флавий.
— Ваш хозяин умный человек. И много знает. Очень много. Да. А теперь покажите, где я буду спать. И скажите, чтобы до завтра меня не будили.
Потом он куда-то исчез и в «Шалаш» заезжал два-три раза, и ненадолго. Данилыч так и не понял, что он за птица и почему вокруг него мелким бесом ходит сын хозяина и так почтителен сам хозяин. И только позднее из отрывочных реплик и разговоров уловил, что Малыш владеет миллиардами и что его охраняют американцы.
Продолжал лично его обслуживать. Дивился его трудолюбию, трезвому образу жизни и уважительному обращению с прислугой.
На третий день после эпизода в беседке Малыш спросил Данилыча:
— Что там происходит?
— Где?
— Не прикидывайтесь простаком. Не на луне же, а здесь, в доме.
— Ничего. Почти ничего.
— Вот именно, — почти. Я же вижу. Говорите.
— Вам нельзя волноваться.
— Главное сделано. Теперь можно.
— Кто-то хотел отравить хозяина. Силай Михайлович напоил из своего бокала попугая, и тот сдох.
— Кто же может отравить хозяина, кроме…
— Вы хотите сказать: кроме меня?
— Вот именно. Из ваших рук он получает еду. Как и я, впрочем.
— Хозяин мне доверяет, он велел мне выпить отравленный сок…
— И вы?
— Я спокойно поднес к губам…
— Вот именно, — спокойно. Вы артист, Флавий. Недаром вам дали имя еврейского мудреца. Вы кого угодно отправите на тот свет. И меня можете…
Посмотрел в окно, — далеко в море, в волнах, то пропадая, то появляясь, чернела голова Анны. «Бедовая, — подумал Малыш, — еще утонет». Подумал с тайным страхом. Ловил себя на мысли, что небезразлична она ему. Повернулся к Данилычу:
— Боюсь вас, — говорю откровенно. И отныне вы будете при мне пробовать все, что мне подаете. Если что, — то как тот попугай… Кверху лапками. А? Что скажете, Флавий?
— Ладно, — глухо проговорил Данилыч. Слышал игривое настроение Малыша, понимал: шутит.
— Где Борис?
— У себя… Спит.
— Вчера тоже был синий?
— Да, он каждый день… синий.
— Идиот! Как проснется, дайте мне знать. Я не пущу его в Варну. Он мне нужен.
Данилыч поклонился и хотел выйти, но Малыш его остановил:
