— Смотри, батька, совсем не видно, где мы рацию спрятали! — сказала она.
— Загладилось — любо посмотреть! — согласился Поленов.
Он отнял дощечку с задка телеги, извлек миниатюрную рацию и такие же, похожие на спичечные коробки батареи.
— Ну как, дочка, поймаешь? — спросил Никита Иванович, устанавливая рацию на овчине под телегой.
— Знаешь что!.. — обиженно начала Таня и не закончила фразу: сейчас девушка отчетливо поняла, что она уже не простая пассажирка, украшающая легенду разведчика, а очень нужный, полезный, прямо-таки незаменимый помощник.
Но рация не работала. Таня крутила ручки настройки; туго заплетенная косичка девушки наползла на лоб; Таня сбросила платок и сидела с обнаженной головой, хмурясь и шевеля губами.
— А такую рацию вы у себя изучали? — ласково, чтобы не обидеть девушку, спросил Никита Иванович.
Она метнула суровый взгляд и бросила:
— Какие нужно, такие и изучали…
Таня все больше сердилась.
— Думаешь, что все так просто, раз — и готово! Это тебе не гвоздь в подкову заколотить!
— Ладно, ладно, Танюха. Не брюзжи, ты же не старуха какая-нибудь…
— А ты шифруй, открытый текст я передавать не буду! — огрызнулась Таня.
«Зашифровать-то можно, а вот как передать? — Никита Иванович с беспокойством поглядывал на девушку, но вслух вопросы уже не задавал. Думал про себя. — Неужели ничего не получится у Танюшки? Все возможно, и не у таких мастеров иногда промах получается, не дай бог! Что тогда? Кому нужен разведчик, имеющий ценные сведения, передать которые он не может? И главное — ждут там, в штабе, сам полковник сидит у рации… Сейчас, вот в эти минуты…»
Никита Иванович занялся шифровкой. Текст предстояло передать большой, опыта у него не было, нужные слова не отыскивались, составление фразы занимало много времени. Приходилось сокращать уже написанное, безжалостно вычеркивать свои выводы, не щадить и факты. А жаль: надо выбрасывать выстраданное и пережитое… И вдруг:
— Ти-ти-та-та-та!..
Таня ответила:
— Та-та-ти-ти-ти!
«Морзянка» пищала непрерывно, словно обрадовалась, что освободили ее звонкий и чистый голосок.
— «Орел» слушает, — холодно, равнодушно произнесла Таня. — У аппарата Тридцать третий!
— Передавай: говорит «Сокол»!
— Это я передала.
— У аппарата Пятнадцатый!
— И это передала.
Таня явно «мстила» своему батьке — она даже не смотрела на него.
— Вот, Танюша, шифровка. Передавай пока, я еще не закончил.
«Морзянка» трещала без умолку. В эфир летели цифры; они, эти цифры, несли и боль народную, и его ненависть, и его мольбу: да освобождайте же поскорее!.. Там, в штабе фронта, цифры превратятся в слова, заговорят языком убедительных, хватающих за душу примеров.
