— Правда, дочка, — согласился Поленов.
А когда они проехали деревню, Никита Иванович обернулся к девушке и, покачав головой, сказал:
— Оказывается, с нашим кулацким происхождением, Танька, далеко не уедешь даже на оккупированной территории!..
2
Соколик шел медленно, вразвалку. Настроение у Поленова портилось. Ему будет очень трудно, об этом он знал и ранее, но, видимо, труднее, чем он предполагал: надо выдавать себя за врага Советской власти и самоотверженно, самозабвенно работать на Советскую власть, целых полгода жить двойной жизнью, иметь два лица и одну душу.
Но кто-то должен выполнять и эту работу…
Люди не рождаются сразу разведчиками, как не рождаются готовые актеры, инженеры, врачи. Их ведут в жизнь знания, опыт, труд и талант. И все же сравнить их с разведчиками нельзя; дело, которое выполнял Поленов, требовало чего-то особенного: природного дара, нюха. Никита Иванович и сам толком не знал, есть ли у него такой нюх.
Из леса полевая дорожка вывела их на широкое прямое шоссе. Пятьсот метров до моста через речку, а за речкой село, разбросавшее дома да избушки на полкилометра. Соколик прибавил шагу; бока его вздрагивали, уздечка звенела — сытый конь задорно крутил головой.
Поленов подъехал к крайнему дому и остановил коня.
— Ты себя больше не выдавай за старовера, — прошептала Таня, — опять в галошу сядешь!
— Цыплята курицу не учат, — огрызнулся Поленов.
— Я бабушку научила грамоте, когда ей было почти девяносто лет. Значит, учат!
— Твоя бабушка редкий оригинал: специально не училась и не умирала, чтобы цыпленка дождаться, — уже добродушно сказал Никита Иванович.
В доме они застали женщину лет под сорок и старуху лет за восемьдесят, маленькую девочку и мальчонку, года на три ее старше. Дети что-то строили из палочек; заметив чужих людей, они прекратили игры.
— Здравствуйте! — Поленов снял шапку. — Погреться можно?
— Почему же нельзя, — ответила молодая женщина. — Тепло у нас пока налогом не облагается.
— Почему «пока»?
Женщина взглянула на него.
— Может, и на трубу налог будет. Сейчас налог устанавливают все кому не лень: староста, бургомистр, полицай!.. Вы-то откуда будете? — спохватилась женщина.
— С торфоразработок вот возвращаемся. Работы там больше нет. И в городе не могли устроиться, — ответ прозвучал искренне, доверительно.
— Нам не сладко, а в городе еще хуже! — женщина сокрушенно вздохнула и подставила Поленову табурет.
Никита Иванович придвинул ногой табурет к Тане, а сам присел на край скамейки у печки.
