— Здравствуйте, — ответила хозяйка, недоверчиво посматривая на гостей. — Беженцы?
— Что-то вроде. Нет ли чего покушать, хозяюшка?
— Проходите да садитесь. Чем-нибудь покормлю.
Женщина достала из печки горшок со щами и большую миску с вареной нечищеной картошкой. Потом вышла за дверь и вернулась с тарелкой квашеной капусты.
— Из мирской чашки не потчуй, хозяюшка. Сам старовер, свою тарелку вожу, — сказал Поленов, развязывая мешок, где хранились тарелки и чашки его и Тани.
— Ты что, папаша, с луны свалился? — в голосе хозяйки послышалось явное недовольство. — Да мы уж забыть успели, что такое мирская чашка и тарелка!
— Неужто все позабыли? — спросил Поленов и поморщился.
— А что помнить-то?
— Да мало ли что? Обычай-то у нас длинный: кажись, с Петра идет, — сказал Никита Иванович, стараясь выговаривать слова с деревенской интонацией.
— Вот уж и обычай! — укоризненно проговорила женщина. — Волосы «под горшок» стричь, к бороде ни ножницами, ни бритвой не прикасаться!
— А чем все это плохо? — отстаивал староверские привычки Никита Иванович.
— Да тем, что вы, мужики-староверы, раньше на медведей походили! — рассердилась женщина. — Ей богу, гражданин, вы такое говорите, как будто и на самом деле с луны упали!
— С луны не с луны, а из ссылки возвращаюсь, потому многого и не знаю и дивлюсь этому, хозяюшка!
— Где же вы были?
— Кулаки мы. Вот немцы освободили. Теперь с дочкой домой возвращаемся.
— И что же делать собираетесь? Дома-то?
— Дом верну, земельку заберу, скот, плуги, бороны тож. Хозяином опять стану! Хватит, помыкался по белу свету!
— А из какой деревни будете?
— Любцы. Тихая такая деревенька. И дом у меня над речкой. Большой, пятистенный…
— Сожгли ваши Любцы немцы!
— Построить заставлю!
— Кто же строить для вас будет?
— Как это кто? Любецкие мужики! Они меня из Любцов вытурили в тридцать втором, а сейчас пущай строят!
— Вот оно что! — проговорила женщина и отвела глаза в сторону.
Не успел Никита Иванович проронить и слова, как хозяйка, собрав со стола картошку и щи, водворила их на прежнее место в печке, а капусту отнесла в чулан.
— Да от тебя махоркой несет! — сказала она, потягивая носом. — У меня муж настоящий старовер: табачный запах для него хуже смертельного газа. Уходите, гости дорогие, муж у меня с норовом!
«Вот так случай! — думал Поленов. — Плохой из меня получается разведчик!» А Таня, словно угадав его мысли, уже на улице весело проговорила:
— Первый блин, батька, всегда комом выходит.
