— Сейчас я проверю.
Она взяла электрический фонарик, открыла дверцу и по лесенке стала спускаться вниз. Через минуту Никита Иванович услышал:
— Хорошо, батька!
А еще через минуту слабо запищала «морзянка» — Таня вступила в радиосвязь. Поленов прикрыл дверцу, писк через пол уже не проникал в комнату.
За окном мелькнула сутулая фигура.
— Добрый вечер, Никита Иванович! — отчеканил помощник головы, входя в комнату и протягивая руку. — Мое почтеньице! Дочка-то не дома?
— Привет, привет! Дочка к подруге пошла. Очень рад гостю! В долгу себя чувствую. Давно собирался отнести, да так и не собрался.
— О деньгах после, — сказал помощник головы, присаживаясь к столу и принимая небрежную позу. — Я насчет самогона. Перетащил я в дом лесника хороший инструментик, Никита Иванович! Такой хороший, что литров тридцать в сутки легонько выдоим. Как от племенной коровы…
— Тридцать литров… — Поленов задумался. — Тридцать литров — хорошо. При такой дороговизне — капитал.
— Большие деньги, Никита Иванович! — воодушевился помощник головы. — Тридцать литров по пятьсот рублей — это сколько? Пятнадцать тысяч рубликов! А в год? Миллионами начнем ворочать, Никита Иванович!
Поленов встал, потер бороду и возбужденно заходил по комнате.
— Голова вы, Максим Мартыныч, как есть голова!
— Голова не я. Я помощник головы.
— Да я о деле, Максим Мартыныч, а не о должности. Светлая и мудрая голова у вас, Максим Мартыныч!.. И где же это оборудованьице?
— В подвале у лесника. Там сейчас никто не живет. Перебирались, бы туда с дочкой, Никита Иванович?
— И переберусь! — решительно заявил Поленов. — Комендант разрешит — переберусь! А гнать из чего, Максим Мартыныч?
— В Низовой сколько домов? Около шестисот. А у скольких огороды? Больше чем у половины. По мешку картошки с каждого огорода — это сколько будет, Никита Иванович? — помощник головы торжествующе взглянул на Поленова. — Триста мешков! Хватит на первое время?
— Хватит. Еще как!
Помощник головы нахмурился.
— Они вон наступают, красные-то! Бежать не придется?
— Немцы пишут, что у них полный порядок, — начал успокаивать Поленов, — что они вовсе и не отступают, а выравнивают линию фронта, клинышки, выступы срезают.
Помощник головы махнул рукой и ничего не сказал в ответ.
— А я верю, Максим Мартыныч! — упрямо доказывал Поленов. — Техника у них, говорят, лучшая в мире. И генералы толковые. Отступили, что ж, бывает. Может, и взаправду уголки срезали!
— Может, и так.
Помощник головы не торопился, он даже снял шубу и положил ее на топчан. Поленов делал всяческие намеки, даже раза два выходил из комнаты, но Максим Мартынович продолжал спокойно сидеть на топчане, застланном овчинами. Тогда Никита Иванович предложил выпить по стаканчику первача-самогону, который он держит для самых дорогих гостей: авось выпьет и сразу уйдет. Помощник головы охотно согласился. Поленов наливал и угощал, а сам весь превратился во внимание. Самолеты должны вот-вот появиться, до советского аэродрома не так уж далеко от Низовой. Пока за окном стояла тишина, нарушаемая паровозными гудками и стуком буферных тарелок.
