— Но вы же приехали на обед?
— Ну, мы не сможем, — сказал я.
— Да, конечно, — почти одновременно сказала Дженни.
— Мне надо вернуться, — серьезно сказал я Дженни.
Дженни посмотрела на меня с немым вопросом: «О чем ты говоришь?».
— Вы остаетесь обедать, это приказ.
Фальшивая улыбка на лице отца ничуть не смягчила командирского тона. Но я этого не потерплю даже от олимпийского финалиста.
— Мы не сможем, сэр, — повторил я.
— Но мы должны, Оливер, — сказала Дженни.
— Почему? — спросил я.
— Потому что я хочу есть, — ответила она.
* * *
Мы сидели за столом, покорные воле Оливера III. Он склонил голову. Мать и Дженни последовали его примеру. Я тоже чуть-чуть опустил голову.
— Благослови пищу нашу и нас во служение Тебе и наставь нас всегда помнить о нуждах и желаниях иных слуг Твоих. Об этом молимся во имя Сына Твоего Иисуса Христа. Аминь.
Господи помилуй, я чуть сквозь землю не провалился. Неужели хоть на сей раз нельзя было обойтись без набожности? Что подумает Дженни? Как будто в Средние века вернулись, честное слово!
— Аминь! — сказала мать (и Дженни тоже, очень тихо).
Мы ели не в полном молчании лишь благодаря замечательной способности моей матери вести светскую беседу..
— Так ваш род из Крэнстона, Дженни?
— По большей части. Мать была из Фолл-Ривера.
— У Барреттов есть заводы в Фолл-Ривере, — заметил Оливер III.
— Где они эксплуатировали целые поколения бедняков, — добавил Оливер IV.
— В девятнадцатом веке, — добавил Оливер III.
Мать улыбнулась, явно довольная, что этот раунд выиграл ее Оливер. Но не тут-то было.
— А как насчет планов автоматизировать эти самые заводы? — нанес я ответный удар.
Последовала короткая пауза. Я ждал резкого возражения.
— А как насчет кофе? — произнесла Элисон Форбс Барретт по кличке «Пьянчужка».
* * *
Мы перешли в библиотеку, где должен был состояться последний раунд. У нас с Дженни завтра занятия, отцу идти в банк и тому подобные учреждения, у матери наверняка запланировано какое-нибудь блестящее мероприятие.
— С сахаром, Оливер? — спросила она.
— Оливер всегда пьет кофе с сахаром, дорогая, — сказал отец.
— Но не сегодня, спасибо, — ответил я. — Без молока и без сахара, мама.
Ну вот, у каждого своя чашка, все уютно устроились, а сказать друг другу абсолютно нечего. И тут я придумал тему для разговора.
— Скажи, Дженнифер, что ты думаешь о Корпусе мира? — поинтересовался я.
Она нахмурилась и отказалась мне подыгрывать.
— Так ты еще не сказал им, Оливер? — воскликнула мать, обращаясь к отцу.
