Она нахмурилась.
— Оливер, прошу тебя!
Я присел на корточки рядом с ее стулом. Она снова уставилась в книгу.
— Дженни…
Она тихо закрыла книгу, отодвинула ее и положила руки мне на плечи.
— Оливер, прошу тебя…
Тут-то все и произошло. Все.
* * *
Наша первая физическая близость была полярной противоположностью нашему первому разговору. Все было так неторопливо, так тихо, так нежно. Я и не догадывался, что это и была настоящая Дженни, ласковая Дженни, чьи прикосновения так легки и любовны. Но по-настоящему я удивился самому себе. Я тоже был нежен. Я был ласков. Неужели это и был настоящий Оливер Барретт Четвертый?
Я уже упоминал, что ни разу не видел хоть одной расстегнутой пуговицы на кофточке у Дженни. И удивился, обнаружив, что она носит маленький золотой крестик. На цепочке, которую не снять. Так что когда мы занимались любовью, крестик оставался на ней. Когда мы отдыхали тем чудесным днем, когда кажется, что ничего больше не имеет значения и в то же время значения исполнено все, я прикоснулся к этому крестику и спросил, что сказал бы ее священник, узнав, что мы с ней в одной постели. Она ответила, что у нее нет священника.
— Разве ты не добропорядочная католическая девушка?
— Я девушка, — ответила она. — И добропорядочная.
Она посмотрела на меня, ожидая подтверждения, и я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
Так что два пункта из трех. Тогда я спросил ее, почему она носит крестик, да еще на запаянной цепочке. Она объяснила, что это крестик ее матери и носит она его по причинам сентиментальным, а не религиозным.
Разговор снова вернулся к нашим отношениям.
— Слушай, Оливер, я уже сказала, что люблю тебя?
— Нет, Дженни.
— Почему же ты меня не спросил?
— Боялся, если честно.
— Спроси сейчас.
— Ты любишь меня, Дженни?
Она посмотрела на меня и без всякого кокетства ответила вопросом на вопрос:
— А ты как думаешь?
— Да, наверное. Может быть.
Я поцеловал ее в шею.
— Оливер?
— Что?
— Я тебя не просто люблю… Господи, ну что еще?
— Я тебя очень люблю, Оливер.
Мне нравится Рэй Страттон.
Может, он не гений и не великий футболист (скорости не хватает), но он хороший сосед по комнате, верный друг. Как же он, бедолага, страдал весь наш последний курс! Куда он шел заниматься, когда видел свисающий с дверной ручки галстук (традиционный знак, что комната занята)? Конечно, он не все время занимался, но что-то надо было делать. Допустим, он мог пойти в библиотеку, или в Ламонт, или даже в клуб. Но где он спал в те ночи с субботы на воскресенье, когда мы с Дженни, нарушая университетские порядки, оставались у меня до утра? Рэй вынужден был искать место, где бы прикорнуть, хотя бы на соседском свободном диване если, конечно, там было свободно. Хорошо хоть, что футбольный сезон уже кончился. Ну и, конечно, я бы сделал для него то же самое.
