— И никаких поблажек! Секите эту грешную женщину тех пор, пока она не решит приползти назад ко мне — на четвереньках! Никакой пощады! Наказывать до тех пор, пока она не примется умолять меня о прощении!
Путь был неблизкий, и почти две недели лошади уныло плелись по холмам и лесам. Гладкая, твердая, подметенная ветром дорога впереди них ныряла в лощинку, снова поднималась по косогору на той стороне и исчезала среди стройных сосен. Однажды они стали свидетелем сельской расправы.
Англосаксы, чтившие обычаи седой старины, гордились строгими законами, которые со времен язычников наказывали за нарушение брачных уз. За первую измену мужу виновная подвергалась наказанию: толпа вела несчастную по деревенской улице, по дороге стегая березовыми розгами. Дело дошло до того, что с развратницы сорвали одежду и секли, не обращая внимания на стыдливость.
— Спасите! Пощадите! — кричала несчастная женщина под смех толпы.
Бедная крестьянка визжала, как приговоренный к мяснику ножа поросенок, а экзекуторы и не думали останавливаться.
— Веками наши предки именно так наказывали блудных женщин! — Слуги, сопровождавшие Эвелину, комментировали деревенскую расправу. — Впрочем, нашим женщинам еще везло. Сарацины топят таких в мешках, набитых камнями! Этой достанется всего лишь порция розог.
Впрочем, расправа быстро закончилась: иссяк запас прутьев и женщина, стыдливо прикрывая грудь и низ живота, побежала домой под дружных хохот толпы. Не смеялась только Леди Эвелина.
«Во мне течет кровь саксов. Нет, я вынесу все, что выпадет на мою долю. Наложить на себя руки недостойно дочери рыцаря и памяти моих предков!»
Путешествие неспешно продолжилось. Но всему когда-нибудь приходит конец, и настал тот день, когда перед отрядом, сопровождавшим Эвелину, выросли стены замка из серого камня, одиноко стоящего на берегу моря. Серые камни и безлесые холмы делали пейзаж унылым и безрадостным. С моря дул противный ветер. Волны, накатывающиеся на берег, казались свинцовыми.
— Добро пожаловать! — ухмыльнулся управляющий. — Позвольте вас проводить?
В его поклоне было что-то издевательское, но Эвелина спокойно стерпела его.
Печальный путь Эвелине на самый верх башни, пришлось освещать факелом. В узкие, приспособленные для боя окна проникало слишком мало света.
Обиталище узницы оказалось круглой пустой комнатой с толстой дубовой дверью.
«Здесь мне придется жить! — вздохнула она. — Что ж, это наименьшая кара, которую я заслуживаю!»
