— Отец, я юрист, и это налагает на меня определенные обязательства. Или, если хочешь, своего рода ответственность.
— Я понимаю. Но Бостон в качестве оперативной базы не помешает тебе защищать гражданские права. Наоборот, ты сможешь рассматривать работу в банке, как их защиту с противоположной стороны.
Я не хотел его обидеть. Поэтому не сказал, что упомянутая им «противоположная» сторона — именно то, с чем я борюсь.
— Я понимаю твою точку зрения, — сказал я, — но, честно говоря…
Тут я умолк и молчал достаточно долго для того, чтобы сгладить резкость своих возражений и облечь их в тщательно отшлифованные слова:
— Отец, я ценю твое предложение. Но я… как бы это выразить… категорически не склонен.
Кажется, я выразился вполне определенно. Отец не добавил своей обычной просьбы еще раз обо всем подумать.
— Понимаю, — сказал он. — Разочарован, но понимаю.
Когда я возвращался в Нью-Йорк, мне было так легко на душе, что я даже пошутил про себя: «Одного магната на семью более чем достаточно».
И всю дорогу тешил себя надеждой, что Марси уже дома.
— Оливер, ты уверен, что ты прав?
— Да, Марси, абсолютно уверен.
Когда я вернулся из Нью-Хейвена, она ждала меня дома. Выглядела она, как свежеиспеченное суфле. Глядя на нее, никто бы не поверил, что она провела весь день, перелетая с Западного побережья на Восточное.
Из всех затронутых мною тем разговор с отцом заинтересовал ее больше всего.
— И ты сразу сказал «нет»?
— Сразу. И притом вполне сознательно. И по глубокому убеждению.
Тут я вспомнил, с кем говорю.
— Конечно, будь ты на моем месте, ты бы согласилась. Ты же в свое время именно так и поступила.
— Да, но я была очень сердита, — чистосердечно призналась Марси. — Я хотела доказать, на что я способна.
— Я тоже. Именно поэтому я и отверг это предложение:
— И ты хочешь… ты готов отказаться от наследия предков?
— Хорошенькое наследие — первые американские потогонные мастерские!
— Оливер, но это же древняя история. Сегодня члены профсоюза зарабатывают баснословные…
— Это к делу не относится.
— И ты только подумай, сколько добра сделала твоя семья! Больница, здание в Гарварде. Пожертвования…
— Давай переменим тему.
— Но почему? Что за детский сад! Не разыгрывай из себя оголтелого радикала давно прошедших времен.
Какого черта она с таким жаром толкает меня в объятия этой проклятой системы?
— Уймись, Марси!
Внезапно раздавшийся телефонный звонок развел противников по противоположным углам ринга.
— Подойти? — спросила Марси.
