— За Марсину жопку, — сказал я, подняв бокал.
— Нет, — возразила она.
Тогда я предложил:
— За Марсины сиськи.
— Фу, какая гадость, — запретила она.
— Ну хорошо, за Марсин ум…
— Это лучше.
— Столь же полный очарования, как ее грудь и попка!
— Как ты груб, — сказала она.
— Прости, — всерьез извинился я. — На будущее зарекаюсь.
— Пожалуйста не надо, Оливер, — сказала она, — мне это нравится.
И мы выпили.
Выпив еще несколько бокалов, я почувствовал себя достаточно раскованным, чтобы пуститься в комментарии по поводу ее жилья.
— Слушай, Марси, как ты, такая живая, можешь жить в этом мавзолее? У моих родителей дом тоже большой, но там хоть есть лужайки, где я играл. А у тебя только комнаты. Древние заплесневелые комнаты.
Она пожала плечами.
— А где вы жили с Майклом? — спросил я.
— В двухэтажной квартире на Парк-авеню.
— Которая теперь принадлежит ему?
Она кивнула и добавила:
— Но я забрала оттуда свои кроссовки.
— Щедро, — сказал я. — И тогда ты переехала обратно к папочке?
— Простите, доктор, я не настолько ненормальна. После развода отец очень мудро сделал, послав меня в служебную поездку в отдаленные филиалы. И я работала с остервенением. Это было вроде трудотерапии. Внезапно он умер. Я вернулась на похороны и осталась здесь. Временно, сказала я себе. Я знаю, надо было закрыть дом. Но каждое утро я садилась за письменный стол отца, и какой-то рефлекс заставлял меня возвращаться сюда.
— Пусть этот рефлекс всегда будет таким же сильным, — добавил я. Затем я встал, подошел к ее стулу, протянул руку, но не успел перейти к любовным действиям, как появилось привидение! Или, во всяком случае, древняя сморщенная старуха, вся в черном, за исключением белого кружевного воротника и передника.
Привидение заговорило.
— Я стучала, — сказало оно.
— Да, Милдред? — небрежно сказала Марси, пока я пытался спрятать руки.
— Обед готов, — сказала старая карга и исчезла.
Марси улыбнулась мне.
Я улыбнулся в ответ.
Несмотря на странное окружение, я был удивительно счастлив. Хотя бы по той простой причине, что близко от меня находился другой человек. Я уже забыл, какие чувства может пробудить простая близость к биению чьего-то сердца.
— Ты голоден, Оливер?
— Уверен, что буду, когда мы дойдем до кафетерия.
— И мы отправились. По еще одной галерее через будущий теннисный корт, в столовую, наполненную красным деревом и хрусталем.
— Чтобы не вводить тебя в заблуждение, — сказала Марси, когда мы сели за огромный стол, — обед придумала я, а приготовил мой заместитель.
