— О, вовсе нет, — сказал я, вновь обретая почти одновременно дыхание и остроумие. — Я всегда встаю в четыре кормить коров. Она улыбнулась. Во рту у нее было полно зубов.
— Прекрасно. Корт зарезервирован для Марси Нэш. Кстати, это — я.
И она протянула мне руку. Конечно, чтобы пожать, а не для поцелуя. В отличие от того, к чему я готовился, её рукопожатие было не сильным, крепким пожатием спортсмена — оно было нормальным, даже деликатным.
— А могу я узнать ваше имя? — спросила она.
Я решил слегка пошутить.
— Гонзалес, мадемуазель. Панчо Б. Гонзалес.
И она ринулась вперед со скоростью, которой позавидовал бы сам чемпион мира Джесси Оуэнс.
В пять утра в Нью-Йорке темно, как в буквальном, так и переносном смысле слова. А теннисный клуб, второй этаж которого был освещен, на фоне спящего города выглядел ночником в детской комнате. Я вошел, расписался в журнале и направился в раздевалку. Непрерывно зевая, я оделся и пошел на площадку. Потоки света со всех кортов чуть было меня не ослепили. И на каждом шла игра. Этим оголтелым членам клуба Готам, собирающимся начать свой безумный рабочий день, по-видимому, была нужна такая безумная теннисная игра, чтобы подготовиться к поединкам в безумном городе.
Предвидя, что мисс Марси Нэш облачится в самую шикарную одежду для тенниса, я оделся как можно хуже. Что же до цвета моей спортивной формы, то его можно было бы определить, как «весьма далекий от белого». На самом деле это от того, что я нечаянно засунул в стиральную машину разноцветные вещи. Что касается рубашки, то она была безобразнее всего, что когда-либо надевал Марлон Брандо. Короче, вырядился как застенчивый неудачник.
Она была уже на корте и отрабатывала подачи на сетку.
Как я и думал, теннисные мячи у нее были желтые, флюоресцирующие, того типа, которым пользуются все профи.
— Послушайте, вы знаете, что на улице абсолютно темно? — спросил я.
— Именно по этой причине мы играем в помещении. Колотушки и пинки оставляют синяки, а моя удача — крепкая подача, — враспев сказала она, продолжая работать ракеткой.
Ее волосы, которые на беговой дорожке разлетались по ветру, сейчас были завязаны сзади лошадиным хвостом. И, как у типичного любителя, мнящего себя бог весть чем, на обоих запястьях у нее были потники.
— Ну что, мы можем начать игру? — спросила она.
— А ка что?
— Прошу прощения?
— Ставка, — сказал я. — На что мы играем?
— А разве недостаточно играть ради удовольствия? — с притворной застенчивостью и простодушием спросила Марси Нэш.
