Машина, набирая скорость, вырвалась из города, горизонт сразу раздался. Слева и справа, насколько хватало глаз, стелились желтые поля, прямо — то сбегая в ложбинку, то выскакивая на бугор — мчались телеграфные столбы, исчезающие далеко впереди, где еле угадывалась сизая зубчатка леса. Августовские дали были прекрасны, смутно-беспокойны и влекущи.
Поляков ехал вместе со всеми в кузове, подтрунивая над розовощекой официанткой Шурой Климовой.
— Так ты расскажи, как замуж-то выходила. Ну, вышли из загса, а потом?
Климова прятала лицо за плечи, подруг.
— Понятно! — балагурил Поляков. — Может, ты, Сергеевна, вспомнишь, как замуж выходила? Тряхни стариной.
Пожилая Сергеевна, конторская сторожиха, посмотрела на развеселившегося начальника зелеными, как у кошки, глазами, под общий хохот ответила:
— Я про охальство думать забыла, не то что некоторые!
Сейчас, при всех, Поляков ничем не выделял Полю, ни разу за дорогу он прямо не обратился к ней, и только иногда, перешучиваясь с сослуживцами, словно невзначай задерживал на ней мгновенно теплеющий взгляд.
Поля краснела, поспешно отворачивалась и невпопад заговаривала с глуховатой Ивановой. На сердце у Поли было радостно и тревожно: она ждала этой поездки и страшилась ее.
В низине показалась Алферовка — подшефный колхоз пищеторга. Поляков занял свое начальническое место в кабине. Через полчаса, круто развернувшись, машина остановилась у правления — обычного деревянного дома с облезлой вывеской. Тотчас же машину обступили несколько женщин и девчат с корзинами и мешками.
— Обратно поедешь?
— Возьмешь до города?
Вылезший из кабины Поляков, в синем, застегнутом на все пуговицы кителе, в хромовых сапогах, укоризненно покачал головой.
— Ай-ай-ай! Уборка, а они в город с мешками. Не годится, товарищи!
— Ты вот за нас и поработай! — насмешливо отозвалась бойкая молодуха с бидоном.
Женщины задиристо подхватили:
— Вон какой гладкий!
— Тише, бабоньки, это начальник!
— Начальник над бабами! Гляди, одних баб привез!
— Начальник, прикажи до городу довезти — поцелую!
Нахмурив тонкие подбритые брови, Поляков прошел в правление. Сергеевна, а за нею еще несколько человек спрыгнули с машины, подошли к колхозницам.
Поля осталась сидеть в машине. Она не любила и не понимала деревни; люди здесь выглядели подозрительными, угрюмыми, казалось, они знают что-то такое, чего не знает и никогда не узнает она, Поля.
