А мальчик оказался умненький, совсем не дурак. Он сразу понял, к чему клонит инспектор, после первых же вопросов. Видно, был заранее готов к этому.
Он поднял на Марину свои голубые с чувственной поволокой глаза и, чуть усмехаясь, томно проговорил:
– Ну да. У нас любовь.
Вот это был удар! Марина от неожиданности даже онемела. Она ожидала чего угодно: что мальчик будет запираться и из него придется по крупицам выдавливать постыдные признания. Или будет все напрочь отрицать, или затравленно молчать.
И что же? Он совершенно откровенно и сразу во всем признался. И, похоже, не имел никаких комплексов.
Звали его Костей, и был Костя красивым мальчиком: пушистые длинные ресницы, бледное лицо с правильными тонкими чертами и томная задумчивость в облике.
– Ты что? – поперхнувшись от волнения, спросила Марина. – Ты хочешь сказать, что у тебя любовь к Федору Сергеевичу? К гражданину Симакову, который теперь твой опекун?
Она даже покраснела при таких словах и вообще разволновалась, что не укрылось от спокойного и внимательного взгляда мальчика. Он положил ногу на ногу и, устроившись поудобнее на жестком казенном стуле, снова едва заметно улыбнулся.
– Я же сказал вам – у нас любовь, – повторил он, покачивая ногой. – Понимаете? Мы любим друг друга: я и Федя.
Он смотрел на Марину, и во взгляде его сквозила издевка. Словно он хотел сказать: ну что тебе непонятно, дура? Что ты лезешь не в свое дело?
– Сколько тебе лет? – уточнила она, пытаясь снова взять строгий начальственный тон. – Сколько лет тебе и сколько Феде… То есть гражданину Симакову, а?
Но мальчик был подкован основательно, он разбирался в этих вопросах гораздо лучше какой-то зачуханной инспекторши. Что и не преминул тут же показать.
– Феде сорок пять, – по-прежнему спокойно ответил он. – А мне четырнадцать с половиной. Вопросы есть?
Видно было, что Федор Сергеевич Симаков ожидал каких-то подобных вызовов в милицию и натаскал своего «воспитанника» заранее. Конечно, как говорится, «шила в мешке не утаишь», и можно было предполагать, что каким-то образом слух о сожительстве с мальчиком дойдет до милиции Правобережного района.
Но вот странно: Симаков этого не боялся и мальчика Костю научил не бояться. Потому что они оба знали законы лучше, чем Марина. Что и не замедлили объяснить ей на следующий день в прокуратуре.
– Если мальчику больше четырнадцати, – сказал помощник прокурора, – это не преступление. Говорят, что у них любовь, – значит, любовь. Все, точка. Закон молчит. Пусть будет любовь. Понятно, Марина Сергеевна?
