– И что, всегда честно платят? – уточнила Марина. – Могут ведь и обмануть, у тебя ведь нет защитников. Ты одна. Неужели все такие честные попадаются?
Лицо девочки, когда она отвечала, все время оставалось тупым и равнодушным. Говорила она безучастно, как автомат. Дешевый макияж яркими пятнами выделялся на бледной нездоровой коже.
– Когда как, – сказала Надя. – Всякое бывает. Лерке сегодня вот не повезло.
– Лерка – это та высокая блондинка с длинными волосами? – переспросила доверительно Марина.
– Она не блондинка, – внесла ясность Надя, – Лерка – сивая, она просто крашеная. Перекисью красится. Она сегодня двоих крутых на иномарке подцепила, взяли ее. Думала – повезет с ними. А они ее целый час трахали, как хотели, а потом избили и из машины выкинули без денег.
– Кажется, ей потом еще дополнительно досталось, – сочувственно произнесла Марина, наливая в две чашки чай.
Надя мгновенно напряглась. Губки сжались, накрашенное лицо сделалось неприступным. Вот теперь настал острый момент, и Марине следовало аккуратно выбрать дальнейшую тактику поведения. Она предпочла решительное нападение. В таких делах перемудрить тоже опасно.
– Кто это был? – быстро спросила она. – Кто был тот парень, что избил Леру?
– Я не знаю, – пробормотала Надя упавшим голосом.
– Не ври! – крикнула Марина, внезапно беря грозный непререкаемый тон и в одно мгновение превращаясь из доброй тетеньки милиционера в разъяренную фурию.
– Будешь все честно рассказывать – я тебя отпущу и ничего не сделаю. А станешь врать, как сейчас, – ты у меня узнаешь! Как ночь просидишь в камере – шелковой станешь, но поздно будет!
Лицо Нади еще сильнее побелело, она продолжала молчать, но в глазах появился настоящий испуг. Заметив это, Марина продолжала бушевать:
– На тебя протокол составить? А ты знаешь, что за проституцию бывает?
Уголовный кодекс тебе принести? Сейчас принесу – он знаешь какой толстый?
На самом деле она лгала от начала до конца. Посадить Надю в камеру Марина не имела права: подростков в камеры вместе со взрослыми не сажают. Да и не за что совершенно. А за проституцию ничего не бывает, тут нет состава преступления. Даже про Уголовный кодекс наврала – нет у нее никакого кодекса.
Он во всем РУВД всего один, да и тот в кабинете у начальника засунут в дальний угол шкафа, вместе со старыми ботинками…
Но ложь эта была во благо. А как еще заставить напуганного деморализованного подростка заговорить? Не пальцы же ему между дверями зажимать. Тут все-таки инспекция по делам несовершеннолетних, а не «убойный» отдел.
