Шульц метнулся к подводе, но недалеко от нее стояла группа русских. «Вдруг тоже партизаны?» — подумал он, и эта мысль заставила его быть осмотрительнее.
Он рысцой бросился в сторону. Подозвал слоняющихся по базару троих солдат, деловито проверил их солдатские книжки и приказал:
— Быть тут! Не спускать глаз вон с того рыжего. Если он попытается скрыться, схватить и ждать гестапо.
Страх сковал Сенчука. Он вешал вместо яблок картофель, забывал брать деньги, а если брал, то совал куда-то рядом с карманом. «Только бы он ушел, только бы ушел! — проносилось в голове. — Лишь бы выбраться. Будь они трижды прокляты, и фашисты и партизаны!»
Он видел, как Шульц говорил что-то солдатам, и понял, что ему не уйти.
На дне подводы был спрятан пистолет и две гранаты, но Сенчук и не вспомнил о них. Он весь обмяк и, махнув рукой обступившим его женщинам, выдавил из себя:
— Разбирайте… все… Даром.
Выбежав на улицу, Шульц остановил проезжавший грузовик.
— В окружное гестапо! — крикнул он, вспрыгивая на подножку.
Забыв страх перед грозным обер-штурмбаннфюрером, Шульц с разбегу ворвался в кабинет:
— Партизаны! Партизаны на рынке!
Через несколько минут к базару пронеслись машины с эсесовцами. Началась облава.
Сенчука втащили на машину и повезли в гестапо.
— Ну-с, господин партизан, — процедил Гарденберг, — будете говорить? Или будете, — как это по-русски, — набравши воды в рот? Вам нужно развязать язык?
— Пощадите, господин генерал, — залепетал Сенчук. — Все скажу. Ничего не скрою.
Гарденберг злорадно усмехнулся:
— Ну и прекрасно. Я люблю понятливых людей. Ну-с, вы прибыли в город…
— На разведку, господин генерал, — подобострастно доложил Сенчук.
— Сколько человек?
— Четверо, вернее трое. Четвертый мальчишка.
— Не врать! — прикрикнул Гарденберг. — Будешь говорить правду — получишь большую награду и хорошую должность. Мы умеем ценить преданных людей.
— Так точно, господин генерал. Трое, четвертый мальчишка. Старший — Герой Советского Союза майор Селезнев.
— Его тоже взяли мои люди?
— Никак нет, на базаре я был один.
— Где остальные?
— Не знаю. Сбор в четыре часа дня в трех километрах от города на развилке дорог…
— Гут! — прервал его Гарденберг. — Поведешь и укажешь. — Заметив, что Сенчука начала еще сильнее бить дрожь, он сказал: — Тебя никто не увидит. Будешь в закрытой машине. — И нажал кнопку звонка.
…Шурик впереди, майор немного поодаль, они шли к месту сбора обочиной дороги, внимательно вглядываясь в проезжавшие машины — это также могло пригодиться.
