— Что поделаешь? — вздохнул Селезнев. — И тут они чуть не каждый день под огнем.
— Что ж, так и решим, — заключил Занин.
— С вами, товарищ Иван, мы сможем встретиться в городе? — спросил Селезнев.
— Ни в коем случае! Я помощник начальника полиции, Тося — переводчица комендатуры. Мы не можем рисковать своим «положением».
— Здесь уж, товарищ майор, нам спорить не приходится, — улыбнулся Занин. — Иван по конспирации мастер. Был в подполье при царе, при Деникине, при Врангеле.
— А как же вам удалось отлучиться?
Иван усмехнулся:
— У наших фашистских хозяев очень плохо с продовольствием. Немцы еще кое-как питаются, а нас перевели на «подножный корм». Вот мы и отпросились в аул Псекупс за продуктами. Кстати, товарищ Качко, нам нужно принести с собой чего-нибудь.
— За этим дело не станет.
Иван и Тося пробыли в отряде еще два дня и исчезли так же неожиданно, как и появились.
Селезнев готовился к разведке. Он часами просиживал над картой, расспрашивал находящихся в отряде краснодарцев об отдельных улицах, домах.
Наконец Селезнев доложил Качко, что к разведке готов.
— Я считаю, кроме нас с Шуриком, нужно послать еще двух партизан.
— Хорошо, — согласился Качко. — Бери лейтенанта Сенчука и старшину второй статьи Павлова.
Они толковые парни.
— Против Павлова не возражаю. Но зачем Сенчук? — поморщился Селезнев. — Не лежит у меня к нему душа.
— А, брось ты! — отмахнулся Качко. — Парень в последних операциях показал себя неплохо. Нельзя же подозревать человека во всех смертных грехах только потому, что он ворчун.
— Смотри, Василий, чтобы потом не раскаялись… Многим рискуем…
— Нервы у тебя расходились, вот что. Для Сенчука это будет проверкой. И раз уж решили провести квалифицированную разведку, так до конца и выдержим. Я и Павлова потому посылаю, что он хороший сапер: сможет на месте определить, что и как лучше подорвать, сколько нужно взрывчатки.
Сенчук и Павлов, не задумываясь, согласились идти в город, а Шурик открыто ликовал.
Следующие три дня Селезнев инструктировал товарищей, уточнял с ними цели и главные объекты разведки, стараясь все предусмотреть.
В город входили рано утром. Порознь, но видя друг друга.
Павлов, снабженный справкой, что по болезни он освобожден от трудовой повинности, бродил вблизи вокзала и паровозного депо. Селезнев и Шурик заходили во дворы. Обросший бородой, одетый в какую-то рвань Селезнев снимал с головы шапку и начинал играть на гитаре, а Шурик — на губной гармошке. В кармане майора лежала бумага, подписанная немецким комендантом станицы Гренадерской. В ней говорилось, что крестьянам братьям Гавриловым разрешено отлучиться в город сроком на одну неделю.
