- Славно ты сегодня бился, - сказал он. - Без тебя туго бы нам пришлось.
- Не меня благодари, а пермяка. Он тревогу поднял. - Сотник обернулся, с сожалением окидывая взором пылающий город. - Жаль, добра много сгорело. Только по верхам и прошлись.
- Ничего, в стольном граде разживёмся. Много наших-то погибло?
- Кто ж тебе сейчас скажет! Счесть бы надо.
С чувством хлопнув Буслая по спине, воевода вместе с ним вышел за утыканные стрелами ворота, по сторонам которых, венчая боковые столбы, зловеще скалились волчьи черепа. Ратники прерывистой цепочкой двигались к реке, таща за собой нарты с добром, захваченным у югорцев. Озарённые пожаром, они походили на грязных птиц, вперевалочку бредущих к водопою. Человеческие и оленьи тени скакали по снегу, то укорачиваясь, то удлиняясь, тьма шевелилась где-то на границе леса, ратники уходили в неё и мгновенно пропадали из глаз. Развороченные строения посада сквозили обнажёнными рёбрами балок, корячились стропилами, словно черти, вылезшие из пекла и мгновенно заледеневшие на ветру.
- Как же чудин говорил, что югорцы клятвы не нарушат? - спросил Буслай. - Эвон, нарушили же!
- Да не простые это югорцы, а колдуны. Ведьмино гнездо мы здесь разворошили, - пояснил Ядрей.
- От оно как! - Ушкуйник заметил ратника, тащившего на плече бабу-югорку, и крикнул: - Ты слышь, остерегайся её! Тут ведуны жили, и девки их все - ламии. Как натешишься, сразу бабу под лёд. Понял?
- Понял, как не понять! - весело откликнулся тот. - Уж за мной не заржавеет.
Буслай повернулся к Ядрею.
- Прыгай ко мне в нарты, воевода. Помчимся с ветерком.
- Ты вон лучше Савке помоги. Видишь, как его развезло?
- Как знаешь. В стане свидимся.
Нагнав Арнаса и Сбышека, тащивших Савелия, Буслай сказал им:
- Сюды его кидайте.
Те переложили Савку в нарты, распрямили плечи.
- Не шибко тряси, - предупредил Сбышек ушкуйника. - А то загадит тебе всё, не отмоешь.
- Не боись. Довезу в сохранности.
Пухом взметнулись снега, когда олени понесли Буслаевы нарты по ледяному полю. Добравшись до стана, сотник подозвал к себе челядинов, велел им отнести купца в чум. Житый человек что-то бормотал сквозь сон, вскрикивал и подрагивал ногами.
- Заморочили, черти белоглазые, - сочувственно говорили смерды, таща Савелия.
Буслай огляделся.
- А где народ-то? - спросил он. - Дрыхнут что ль?
