Кабина Пе-2 была достаточно просторная, даже зимой в меховом комбинезоне было где развернуться, а вообще комбинезонов было три типа: «зимний, демисезонный и летний. Летний — это обычный из ткани. Демисезонный это двух-, трехслойная прочная ткань, а между слоями — прослойка типа ватина и байка. Его использовали чаще всего. Зимний — меховой. Летных курток мы не имели, они появились после войны… Летом носили сапоги, зимой — унты. Ботинки на высокой шнуровке впервые у нас появились после войны, трофейные, немецкие. Во время войны никаких ботинок не было».
Накопленный в 36-м ГБАП боевой опыт позволил критически отнестись к использованию привязных ремней. Если в начале войны некоторые пилоты в целях обеспечения быстрого покидания машины использовали лишь поясной ремень, из-за чего случались травмы и даже трагедии при жёстких и аварийных посадках, то теперь пристёгивались полностью. «Всеми пользовались, и плечевыми, и поясными, потому, что в бою можно было так загреметь…»
Вопрос о камуфляже кажется, даже несколько смутил Тимофея Пантелеевича, с его слов бомбардировщики «…никак не камуфлировались. Нас устраивала заводская окраска. Казанский завод красил верхнюю поверхность в защитный зеленый цвет, а Иркутский в белый, с зелеными полосами. Мы те машины “иркутянками" называли. С Иркутского завода нам самолеты зимой шли. Низ и там, и там, был голубой. Камуфляжа у нас не было, и я никогда его и в других полках не видел. Камуфляж у немцев был. Номера у нас были крупные, голубого цвета, в районе кабины радиста. На килях звезды. В районе кабины слева наносили эмблему летчика, у меня был “лев в прыжке”. У кого-то “тигр”. У Васьки Борисова была вообще интересная эмблема — бомба (лежит), на ней верхом медведь, пьющий водку из горла. Командир дивизии как прилетит, сразу: “Борисов, ну сотри ты эту гадость!’, а Васька был хорошим пилотом, и потому по службе к нему претензий не было. Он это знал, потому и не стирал эмблему.
Но вообще-то эмблемы разрешались. Их техники рисовали, там большие мастера были. Ребята про моего льва говорили, что “как живой, вот-вот спрыгнет”. После войны я перевелся во 2-й полк нашего гвардейского корпуса. Там на кабинах, вместо эмблемы летчика, была эмблема полка — Гвардейский знак, с надписью наискосок — «Висленский». Коки винтов красились в тот же защитный цвет, что и вся машина». Перекраской самолётов в полку никто не занимался, «никогда этой ерундой не занимались, так как 30 вылетов, не стоили этой маеты. Я тебе так скажу, редко какая машина в летней окраске доживала до зимы или в зимней, до лета». Зимой белую известковую краску также не использовали.
