Вот он быстро побежал на трамвай (хорошо!), быстро вскочил на подножку и быстро поехал.
— Голову, голову спрячьте в трамвай! — кричал в микрофон вожатый. Он спрятал.
Теперь было самое трудное: ждать. Хотелось хоть что-нибудь сделать пока, ну хотя бы пробраться вперед, чтобы ближе. Он дернулся одним плечом, он дернулся другим, но не мог освободиться, потому что руки и ноги были крепко зажаты среди населения.
4.ЗА ЧТО?
В цехе он встретил у входа Жору Крёкшина.
— Здравствуй, Крёкшин! — сказал начальник громко и весело. Своих рабочих он всегда звал на ты, без натуги.
— Здрасьте, — ответил неохотно Крёкшин и отвернулся.
Начальник знал, что Крёкшин его не любит.
«И как ему не страшно меня не любить?» — изумился он про себя.
Начальнику хотелось, чтобы все его любили, а уж он посмотрел бы: кого ему любить, а кого бы и нет.
Если ему говорили, что кто-то его не любит, тот человек ему сразу же становился от этого интересен: а почему? вообще не любит или просто невзлюбил? И за что? За что его можно не любить? «А я его люблю или нет? — проверял он себя. — Нет, не знаю, вроде бы ни да, но и нет». Он начинал много думать про этого человека. Если кто поминал про того в разговоре, у него начинало щемить под ребром: «Да за что же он меня не любит? Так нельзя! Для чего ему это? Лучше бы он меня все же любил, пусть лучше я бы его не любил. Разве можно меня не любить? Или только за то, что начальник? Но ведь я еще — честно — хороший начальник. Бывают начальники хуже, я сам начальников всегда не любил».
«Да, почему это? — думал начальник. — Вот я — а начальников сам не люблю?»
5.ПРОИЗВОДСТВО ЭТО Я
На монтаже был с утра говорок. Женщины работали быстро, даже очень, но успевали при этом еще говорить. Столько им было сказать друг другу, и работая рядом по нескольку лет, бывая в гостях и встречаясь на танцах, никак не могли они всё рассказать, кто что думал. И думали они будто с виду по-разному, а на самом же деле на редкость согласно.
. — Ну, так пойдем? — говорила, к примеру, Лю- баше Мария Ивановна.
— Нет, пойдем! — отвечала Любаша с упрямством, потому что хотела, чтобы слово прозвучало от нее, — а сама, конечно же, шла куда нужно.
Если б их поместить вдруг среди полной пустыни и не дать им смотреть телевизор, читать дома книжки, посещать агитпункты, кино и театры, — все равно бы им было о чем говорить каждый день, потому что, живя в одной жизни, очень они пропускали ее сквозь себя и всё в этой жизни их, женщин, касалось, даже небольшие события, которые мужчине незаметны, потому что он себя настраивает на большие дела и при этом нарочно забывает про течение жизни, от чего мужчине бывает не польза, потому что любое главное дело не может вырасти не из жизни, на открытом деловом плоскогорье, в деловом инкубаторе, — и всегда нужно помнить, зачем оно есть.
