Гуманитаризация — это процесс обогащения технического образования за счет привлечения потенциала гуманитарных наук, что позволяет более плодотворно решать собственно технические проблемы. Прежде всего, как мы уже говорили, это знания экономики, социологии, изучение PR-технологий. Для иллюстрации этих слов я часто привожу пример из книги Виктора Боссарта (в 1987 году он стал первым выборным директором Рижской автомобильной фабрики), нашего, кстати, выпускника. В ней, в частности, он вспоминает свое первое посещение американской компании General Motors. Боссарт пишет, что на фирме к ним сразу подошел симпатичный молодой человек и начал на чистом русском языке рассказывать о фирме, о том, какую продукцию и на каком оборудовании она производит, какие технологии при этом использует. Потом выяснилось, что это был сотрудник отдела по связям с общественностью.
Когда я впервые это прочел, я подумал: «Вот кого нам надо готовить на гуманитарном факультете». Нужно готовить специалистов, которые могут не только создавать, но и, как говорится, раскрутить дело, внедрять свои изобретения в производство и зарабатывать на этом. Так ведь? Техническое знание, техническое изобретение может и должно приносить прибыль!
Гуманизация — это несколько иная вещь. В образовании — это «разворачивание» учебного процесса в сторону студента, создание всех возможных условий для развития его творческого и личностного потенциала. А если говорить о гуманизации в более широком смысле, то это создание такой техники и технологии, которая максимально удовлетворяет потребностям общества. Во всем мире, например, сегодня рассматривают возможность создавать технику, не разрушающую экологию. Это условие легло в основу требований к специалисту XXI века. В России к этим требованиям тоже начинают относиться все более и более серьезно.
— На Ваш взгляд, Геннадий Лукич, чем отличается наше образование от западного?
— У нас до сих пор существует мнение, что наше образование — самое лучшее в мире. Я так не думаю. Оно было таковым лет 20 назад, когда вузы были достаточно оснащены, поддерживались государством, когда была отработана технология практической подготовки специалистов. Сегодня мы потеряли многое из того, чем по праву гордились. Нашу высшую школу от зарубежной всегда выгодно отличал уровень практической подготовки и фундаментальность образования. Фундаментальность, я бы сказал, осталась, но обучать нам теперь студентов, грубо говоря, не на чем. Сегодня в вузах нет необходимого современного оборудования, нет (и в ближайшее время ждать не приходится) средств на создание современной материально-технической базы для обучения и проведения научно-исследовательских работ. Выход я ъижу в переходе от обучения обычного к обучению втузовскому, как его называли раньше. Это система, при которой студенты до получения диплома какое-то время работают на заводе, где уже существует современное оборудование и внедряются новые технологии. Создание такой системы не только спасает образование, но и обеспечивает более плавное вхождение молодого специалиста в свою работу. Я считаю, что другого выхода у нас, кроме интеграции образования и производства, просто нет.
