— Что касается странных знаний… — начал я, и язык отказал мне.
— Послушайте, Бедфорд, — сказал Кейвор, — вы ведь отправились в эту экспедицию по доброй воле.
— Вы убеждали меня и называли это исследованием.
— Всякое научное исследование сопряжено с некоторым риском.
— В особенности, когда его предпринимают, ничем не вооружившись и ничего не предусмотрев.
— Я был всецело занят мыслью о шаре. События вынудили нас…
— Вынудили «меня», хотите вы сказать?
— И меня точно так же. Разве я знал, принимаясь за исследования по молекулярной физике, что судьба забросит меня в такую даль?
— Во всем виновата проклятая наука! — разозлился я. — В ней вся дьявольщина! Средневековые проповедники и инквизиторы были правы, а современные искатели ошибаются. Вы суетесь в дела науки, и она преподносит вам подарочек, который разрывает вас на куски или уносит к черту на кулички самым неожиданным образом. Древние страсти и новейшее оружие — это переворачивает вверх тормашками ваши верования, ваши социальные идеи и ввергает вас в пучину одиночества и горя!
— Ссориться бесполезно. Эти существа, селениты — или называйте их как хотите — поймали нас и сковали по рукам и ногам. В каком бы настроении вы ни были при этом, вам придется это пережить… Нам еще предстоят серьезные испытания, и это потребует от нас максимума хладнокровия.
Кейвор остановился, как бы ожидая от меня поддержки, но я сидел насупившись.
— Черт бы побрал вашу науку! — буркнул я.
— Главная проблема сейчас — найти с ними общий язык, попытаться заговорить. Жесты их, боюсь, совсем не будут похожи на наши. Например, показывание пальцем. Ни одно существо, кроме человека и обезьяны, не показывает пальцем.
Мне это показалось совсем неверным.
— Почти каждое животное указывает глазами или носом, — возразил я.
Кейвор задумался.
— Да, — согласился он наконец, — но мы так не делаем. Тут столько различий, столько различий…
Можно было бы… Но ничего нельзя сказать заранее. У них свой язык, они издают звуки вроде писка или визга. Как мы можем этому обучиться? Да и язык ли это? Но у них могут быть совсем иные чувства, иные средства общения. Несомненно, у селенитов есть разум, и у нас должно найтись хоть что-нибудь общее. Но сможем ли мы понять друг друга?
— Это невозможно, — проговорил я. — Они отличаются от нас больше, чем самые далекие земные животные. Они совсем из другого теста. Об этом и говорить нечего.
Кейвор снова задумался.
— Я этого не нахожу. Раз у них есть разум, то, наверное, найдется что-нибудь общее с нами, хоть разум этот и развился на другой планете. Конечно, если бы мы или они были только животными и обладали одними инстинктами…
