Ничего себе дедуля!
— Я в американской тюрьме сидел, — уточнил старик и добавил виноватым тоном, как будто извинялся за собственное вранье: — Был осужден на пожизненное заключение. Я, видишь ли, тоже разведчик.
«Штирлиц сидел на проводах и делал вид, что читает газету», — вспомнила Маша. Старик был похож скорее на огородника Триантафилиди, чем на разведчика. Хотя, если рассудить, разведчик и не должен быть похож на разведчика, а то бы его моментально поймали.
— Разведчики — в кино, а в жизни они где-то далеко и как бы не взаправду, верно? — сказал старик.
— Ага, — согласилась Маша. — У меня нет ни одного знакомого разведчика.
— Уже есть. Осталось только привыкнуть и поверить. Вот приедет мама, и мы вместе обо всем поговорим. А сейчас пойдем гулять. — Старик потянул ее за руку. — Покажешь мне город, поболтаем о вещах попроще. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.
Они вышли на крыльцо. Ключ от дома, как всегда, лежал под половичком. Маша заперла дверь и сунула ключ обратно.
— У вас все так делают? — спросил старик.
— Нет. Кому нагибаться лень, те прячут ключ за дверной косяк.
— И что, не воруют? — удивился старик.
Маша огорченно вздохнула:
— Не воруют! У нас же «охранная сигнализация».
На скамеечке против дома сидела бабка Никифоровна. У нее там был наблюдательный пост. Шаркая тапочками и пыля, как телега, бабка кинулась к соседнему дому.
— К Петровне, — заметила Маша. — А Петровна скажет Галимовне. Это и есть укропольская «охранная сигнализация». Если появляется кто чужой, за ним глядят изо всех окон. Не потому, что люди у нас недоверчивые, а потому, что всем интересно, что за человек, откуда, к кому приехал. Погодите, вот пойдем обратно, и будет нам почетный караул: на каждой лавочке по три бабки… Дед, это город, в котором ничего не случается. Дождь пошел — уже большое дело, соседям есть о чем поговорить.
Старик шел, блаженно щурясь на солнышко, и втягивал носом воздух.
— Персиками пахнет… Эх, Муха, я уже думал, что никогда не пройду по улице без конвоя!
— А как же вы из тюрьмы вышли, когда у вас было пожизненное заключение? Убежали?
— Нет, меня так выпустили. Жизнь-то моя кончилась! Нельзя быть разведчиком в семьдесят лет. Я уже ни для кого не опасен. Вот меня и выпустили, чем попусту кормить.
— Как вас зовут? — спросила Маша и подумала, что с того вопроса надо было начать. Невежливо получилось.
А дед чмокнул ее в лоб и сказал:
— Николай Георгиевич, а для тебя — дедушка. Зови меня на «ты». Пожалуйста. Очень хочется, чтобы кто-нибудь звал меня на «ты» и «дедушка».
