В глазах Шарона появилось лукавое выражение.
— Ты не такая искательница сексуальных приключений, как он?
— Нет! В этом мы с ним не похожи.
— А мне казалось ты оправдываешь его во всем и грудью защищаешь, даже если…
— Трудно защищать человека, который был трижды женат и имел многочисленных любовниц, — отрывисто возразила она.
— Ты считаешь, Анджей перестарался в своих романтических исканиях?..
Ее взгляд приобрел остроту бритвы. Когда журналисты выжимали из Барбары семейные сведения, она всегда взъерошивалась.
— Давай кончим эту тему. Развивать ее ни к чему. Лучше скажи, как ты сформулировал отставку Стоннела? Сообщил, что не видишь его в главной роли, или выложил начистоту свое мнение насчет его актерских дарований? Неужели он сдался без борьбы?
— А никакой борьбы не было, — спокойно ответил Шарон. — Он ведь не такой уж и дурак. Поразмыслив, сам догадался, что в сугубо психологической роли может провалиться. Вот и дал задний ход! Наш продюсер Сэм Харрис обалдел от ярости, я же вздохнул с облегчением. Правда, в тот момент я не подозревал, что мне придется тряхнуть стариной и играть самому…
Шарон помолчал, закурил, затянулся дымком, потом продолжил:
— Я три дня не спал, мучился, пока не понял, что у Барбары Молик и Айка Шарона в главных ролях все получится прекрасно.
— Откуда такая уверенность? — недоуменно взмахнула ресницами Барбара. — Одного внешнего контраста в нашем облике, согласись, недостаточно.
Шарон усмехнулся.
— Есть нечто более существенное… Между нами существует сексуальное притяжение.
Зачем он это говорит? Может, Айк все-таки заметил, как ее соски оттопырили блузку, и понял, что с ней происходит?
— Нет никакого притяжения! — вспыхнула она.
— Разве нет?
— Нет!
Айк пожал плечами.
— Ну ладно, можно изменить формулировку на более точную — потому что между нами было сексуальное притяжение.
Барбара схватила кофейную чашку, стараясь скрыть дрожь пальцев. Айк задумчиво курил, не обращая на нее внимания. Я бы внесла еще одну поправку в формулировку, смятенно подумала она. Притяжение было только с одной стороны — с моей! Он относился ко мне с симпатией, интересом, ему льстило восхищение в моих глазах, обожание, которого я не скрывала… Но разве он пошел навстречу, когда я была готова без оглядки, до конца ему отдаться? Я не вызвала в нем чисто мужского возбуждения, когда уже не владеют собой. А он владел, владел! Так пусть не говорит о каком-то там взаимном притяжении… Только дурацкая гордость мешала сейчас Барбаре сказать об этом в открытую.
