– Прошу вас, это надо обязательно сделать, – то ли поддержал его Духон, то ли просто подбодрил директора своего сыскного агентства. – А вы, Борис Фиратович, не молчите. Выкладывайте, что еще имеете за душой. Да и оставьте, наконец, в покое плов, он от вас никуда не денется. Глядя на вас, можно подумать, что вы не ели как минимум неделю.
С явным недовольством отодвинув тарелку, Бахтин обезоруживающе развел руками.
– Вкусно же безумно! – объяснил он и продолжил по делу: – Факт пока один – тела нет. Но странно при этом другое. Родители известной вам персоны утверждают, что за ними следят, а домашний телефон прослушивается. Как вам это нравится?
Но и это еще не все. Какие-то люди, явно не из ЖЭКа и не из прокуратуры, несколько раз звонили им и задавали странные вопросы, которые, если серьезно проанализировать, могут подтолкнуть к предположению, что их сын тогда, в ноябре прошлого года, не погиб.
– Чушь, однако, получается, – пробормотал Лев.
– Ваш вердикт, мой друг, несколько скоропалителен, что, собственно, присуще журналистам, даже переквалифицировавшимся в литераторы, – заметил адвокат, подмигнув при этом Духону. Мол, как я вашего соавтора слегка «укусил»? – Как раз не чушь. Поэтому мои коллеги и заподозрили нечто.
– Простите, Борис Фиратович, что это за люди, которые, как вы говорите, не из ЖЭКа? – спросил Духон.
– То-то и оно. Адвокат Даниста пытался навести справки. Пусто.
– Как так? Марсиане?
– Поймите, дорогой Александр Павлович. Родители Даниста за эти годы были столько раз унижены, столько хлебнули горя, что им уже практически все равно, кто звонит, кто задает вопросы. Одна шайка-лейка, считают они. Вы только встаньте на их место!
Знаменитый адвокат незаметно-незаметно возвысил голос до уровня фальцета, видимо, забыв на мгновение, что он не в зале суда и перед ним не судья и присяжные, а всего лишь трое добровольцев, которых он призвал на благие дела.
– На нас оборачиваются, – легонько подтолкнул его локтем Багрянский.
Не обращая на соседа по столу никакого внимания, Бахтин вновь обратился к Духону:
– И что вы мне скажете?!
– Ничего я вам «этакого» не скажу. И ни на чье место вставать не собираюсь. Не дай господь! Мне только этого не хватало для полноты счастья. Втягиваете, понимаете ли, нас… Вот пусть Леонид Сергеевич встает на чье угодно место. Ему по роду деятельности приписано.
Духон повернулся к Мацкевичу.
«А наш доблестный аналитик постарел, – невольно подумал он. – Если бы в свое время его не вытянули после инфаркта на живое дело, совсем Леонид Сергеевич закис бы на пенсии. Ведь только языком мелют, что эфэсбэшник на пенсию не уходит. Еще как уходит. Или выталкивают. Причем почему-то лучших».
