Мацкевич молчал. Уж кто-кто, а он всей своей прошлой жизнью, сначала в КГБ, а затем и ФСБ в качестве начальника аналитической службы этих серьезных ведомств, знал цену словам и собственным суждениям на тот или иной счет. Сейчас ему предлагали высказаться по столь деликатному поводу, что невольно задумаешься о смысле и последствиях сказанного. Ко всему еще, он не мог никак избавиться от, мягко говоря, личной «несимпатии» к Данисту в бытность его олигархом и «несочувствия» – в бытность заключенным. Но это, как говорится, его право.
Что бы он сейчас ни сказал, сегодняшними посиделками за пловом история не закончится. Наверняка Духон захочет продолжения – на то он и босс. Да, конечно, он тоже бывший олигарх, но ведь именно он пять лет назад подобрал его, Мацкевича, практически с улицы…
Хотя, кто знает, окажись он случаем на службе у олигарха, которого посадили, может, и с ним бы смирился, как смирились многие коллеги, оказавшиеся сначала не у дел, а потом под крылом разных олигархов. Впрочем, чего гадать?! Его не об этом сейчас спрашивают.
– Вы спрашиваете меня, что за люди ищут подтверждения гибели этого заключенного? По первому ощущению, все, кто угодно, но не ФСБ. – Мацкевич усиленно потер переносицу, словно у него именно там находился центр ощущений. – Сдается мне, что не ФСБ. Погиб? Как говорится, кобыла с возу.
А вот искать подтверждения его гибели могут, помимо родителей, все, кто угодно. Например, подельники по бизнесу – типа, мол, не рассчитался. Или другие подельники, которые стерегут добро олигарха, при этом спят и видят, скорей бы тот удавился или вот, как случилось, погиб. Естественно, не терпится заняться распилом «наследства».
Мацкевич уже загнул три пальца в своей сухонькой ладошке, но свободные еще были.
– Плохо же вы о людях думаете, Леонид Сергеевич! – язвительно заметил Бахтин.
– Простите, Борис Фиратович, но сейчас вы обо мне подумаете еще хуже. Поскольку не исключаю, что даже самим адвокатам господина Даниста необходимо точно знать, что с ним случилось. На то могут быть самые разные причины. От реальных до самых фантастических. Вот и вас этот, как я слышал, питерский адвокат развел втемную.
– Это вы серьезно? – уже готов был обидеться Борис Фиратович, но уверенным жестом все той же сухонькой ладошки Мацкевич остановил его.
– Сейчас я выскажу самое невероятное предположение, – тоном, напоминающим треск ломающегося льда, сказал аналитик.
Вся троица за столом невольно подалась к нему, стараясь не пропустить ни слова. В зале неожиданно стало тихо, будто все, кто находился в нем, собрались слушать, что скажет Мацкевич.
