— Мама, — закричала Оля. — Мамочка!!!
* * *
Из церкви возвращались пешком. Валя куталась в шаль, грустная шла, задумчивая. Столько записок поминальных… предки, потомки — все «за упокой». Никого у них с Ваней не осталось. Всех война проклятая унесла.
А Ивана грызла вина. Не приносили ему успокоения праздничные субботние службы, и батюшка местный, отец Адриан, не умел помочь смущенному помыслами чаду. Когда Валюша, смаргивая слезы, писала длинный список имен — от Митрофановны до маленького Витюшки, попавшего в том году со всем детским садом под налет глобалисток, — Ваня думал, что это горе безмерное принес любимой жене он. Эти бесконечные смерти, длинный, невероятно длинный список тех, кого должно помянуть… всё это принесла Валюше одна-единственная не принятая им смерть. Ее смерть.
А могли сгинуть без следа на той, давней, позабытой ныне войне. И не пришла бы в мир вслед за ними длинная цепочка людей — от Кольки до Витюшки, и не было бы для них смерти… но и жизни не было бы тоже. Зря ты, Ваня, изводишь себя этим бесконечным «как могло бы быть». Всё случилось так, как случилось — и на то, значит, воля Господа, а роптать — грех.
Вот только с жалостью ничего не поделать.
Густо-синее полуденное небо мигнуло вспышкой: ушел к Земле пассажирский с Дисейта. Вздохнула Валюша — вспомнила, верно, как Андрей улетал на Дисейт в экспедицию… в ту самую, из которой не вернулся никто.
— По пицце? — спросил Ваня.
— Давай, — улыбнулась Валюша. Той улыбкой, что так и не приелась Ивану за все эти бесконечные годы.
Пиццерия соседствовала с таможней. Поэтому любимый столик Валюши был на веранде — чтобы видеть очередь прибывших на Бету-Пересадочную. Поэтому же Иван предпочитал столик внутри, у экрана с видом на Землю. Очереди прибывших на Пересадку ему с головой хватало на работе.
Сегодня сели за Ванин: на улице хмарило, холодный зимний ветер нес по земле бурые скукоженные листья, а пиццерия, следуя веяниям моды, обходилась без силовых полей и прочей защиты. Нет, на самом-то деле… впрочем, посетителям об этом знать не надо.
На «земном» экране шелестела узкими листьями реликтовая роща эвкалиптов.
— Люблю этот запах, — Валя глубоко вздохнула, прикрыв глаза.
Иван запаха эвкалипта на дух не переносил: почему-то все время вспоминалось, как Света изводила вечно сопливого дошколенка Володьку эвкалиптовыми ингаляциями. Тогда эвкалипт еще не охранялся.
— Разрешите? — у их столика возник мужчина. Моложавый, одетый с претензией на элегантность, в модном стиле «экзотик-Бонд». Иван поморщился. Учитывая, что свободных столиков с десяток…
