Пёс - Мария Александровна Ермакова

"Если верность, то верность пса!" —

Надпись на родовом гербе Барклаев

Принцесса Береника имела самые роскошные волосы во всем королевстве: густые и мягкие, словно драгоценный мех, солнечные, словно июньское утро, струящиеся, как воды реки Лаймы, что срывались с гигантской высоты обрыва в Зачарованное озеро и разбивались о его поверхность тысячами искр и отголосков.

Король был младше Береники на пять лет, и она заменила ему мать, когда та умерла, напившись холодной воды из ручья. Он относился к принцессе с нежностью, восхищением и… жалостью. Ибо старшая сестра благословенного монарха была горбата и уродлива лицом, как ночной тролль.

Ее сердце, милосердное и большое, вмещало все беды маленького королевства, и поэтому люди, встречая ее открытую карету, падали ниц, благословляя доброту принцессы. А потом с грустью провожали глазами изломанную фигурку, почти скрытую облаком прекрасных волос.

Она была еще молода. Нежная кожа сияла румянцем, васильковые глаза смотрели серьезно и печально из-под темных ресниц, и если бы не родовая травма, словно смазавшая лицо и изломавшая тело, она могла бы быть хорошенькой.

Итак, брат любил ее всем сердцем. Люди, благословляя ее, желали счастья. Придворные молились на нее, ибо никого она не обидела ни жестом, ни словом. Но принцесса, исключенная из рода людского своей внешностью, была одинока, как никто и никогда в Подсолнечном мире. И искренняя благодарность всем, любившим ее, не раз затуманивалась слезами отчаяния, которые она привыкла скрывать под ресницами или маскировать улыбкой лукавых губ.

Король, облеченный властью в юном возрасте, рано возмужал. Сталь прочно осела на дне его глаз, таких же васильковых, как и у сестры, заботы уже легли морщинами на лицо. Но иногда в нем просыпался прежний мальчишка, и не было тогда охотника искуснее, а всадника красивее. И не оставалось женского сердца, не пораженного его обаянием.

Он же, искушенный придворным лицемерием, приглядел девушку из бедного поместья в окрестностях замка: простую, честную и прехорошенькую. Никто, кроме сестры, не знал о его визитах к ней и не узнал бы еще долгое время, если бы король не надумал жениться. Свежим апрельским утром он собрал приближенных и насмешливо объявил свою волю. Двор был потрясен. У многих почтенных матрон случилась истерика, когда они узнали, что дочери — их надежда и опора — отвергнуты.

Его величество с непреклонным видом объявил день свадьбы и приготовился принимать поздравления. Приближенные возбужденно перешептывались, но никто не двинулся с места. То, что позволил себе король, было верхом неприличия, и двор, еще сам того не подозревая, выступил против него.