Багровый прилив - Борис Владимирович Сапожников

Вся Адранда считала, что история дуэлей закончится в Турнельском парке. После того как королевские миньоны скрестили шпаги с фаворитами герцога Фиарийского и почти все остались лежать на смертном поле, его величество не один день пребывал в ярости. Трижды он велел написать приговор для единственного оставшегося на ногах дуэлянта — барона д’Антрагэ, вовремя сбежавшего от королевского гнева за границу. Но всякий раз разрывал бумагу, когда ту приносили ему на подпись. А всё потому, что прежде он навещал своего миньона, графа де Келюса, скрестившего клинки с Антрагэ, и чудом пережившего схватку. Граф был невероятно слаб от многочисленных ран и потери крови, и король сам кормил его бульоном. Именно Келюс отговаривал короля от подписания смертного приговора Антрагэ, говоря, что сам он простил своего противника и просит его величество сделать то же. Король же так любил своего миньона, что отказать ему в этом не мог. Когда граф де Келюс посчитал себя достаточно оправившимся после схватки и решил прокатиться верхом, то раны его снова открылись, и он скончался спустя несколько дней агонии.

Вот тут-то, как считали многие при дворе, дуэлям вместе с Антрагэ и конец — горечь такой потери застит разум королю, и тот подпишет-таки приговор. На это надеялся и почти всемогущий кардинал Рильер — первый министр Адранды, ярый противник дуэлей и всего с ними связанного. Кардинал, как человек весьма практического склада характера, считал, что дворяне должны класть свои жизни не в пустых поединках между собой, а на поле брани, решая не вопросы чести, но защищая интересы Родины, как и должно дворянству. Приговор Антрагэ стал бы хорошим уроком всем, и кроме того, подтолкнул бы его величество к подписанию указа о полном запрете дуэлей в Адранде. У его высокопреосвященства были при себе и приговор, и указ, когда он отправился к смертному одру графа де Келюса, чтобы лично провести последние таинства перед смертью королевского миньона. Он считал, что лучшего момента для того, чтобы король подписал эти документы, просто выбрать нельзя. Однако, как это с ним случалось крайне редко, кардинал ошибся.

Он застал его величество стоящим у постели графа, разметавшегося на мокрых от пота и крови простынях. Келюс, что удивительно, был в сознании и даже говорил с королём.

— Ваше величество, — произносил он как раз в тот момент, когда в комнату вошёл кардинал, всем видом своим демонстрирующий печаль и торжественность, — ни о чём не прошу я вас в сей миг… — Келюс закашлялся, и по белым как мел губам потекла пронзительно-алая кровь, — в миг моей смерти. Лишь об одном осмелюсь напомнить вам… Я простил Антрагэ на смертном поле Турнельского парка… Не держите и вы на него зла, ваше величество…