Теперь же он искал ссоры с вернувшимся в Эпиналь Антрагэ. Как ни странно, прежний вертопрах и повеса Антрагэ возвратился на Родину совсем иным человеком. Он не интересовался придворной жизнью, появляясь на приёмах лишь в свите сюзерена, мало танцевал и почти ни с кем не общался. Не отдавал он должное и вину, как думали многие, ведь чем, как не беспробудным пьянством можно было оправдать подобное поведение. Начали шептаться о пристрастии Антрагэ к порошку Мариани — ведь где, как не в Водачче, куда бежал Антрагэ от королевского гнева, тот можно было легко раздобыть. Находились даже «знатоки», определявшие у Антрагэ признаки употребления этого зелья.
Открыто выступить зачинщиком дуэли с фаворитом герцога Фиарийского д’Эпернон, конечно, не мог. Здесь бы он уже не отделался нотацией от короля — дуэль, как и поединок в Турнельском парке, из дела чести переросла бы в дело политическое. Вмешались бы и сюзерен Антрагэ, и кардинал Рильер, — и всё могло бы закончиться для д’Эпернона как минимум высылкой в полк, стоявший на виистанской границе, где в последнее время было неспокойно. Месить тамошнюю грязь у миьона никакого желания не было, а потому он поступил сложнее и подлее.
Из-за того, что былой повеса Антрагэ, никогда не отказывавший придворным красавицам, чьими бы жёнами или любовницами те ни были, перестал волочитьсяда ещё и не принимал самых откровенных предложений со стороны прекрасных дам, о нём уже стали ходить не самые лицеприятные слухи. И д’Эпернон принялся раздувать их, самые же мерзкие он нашептал королю, который, не забыв ненависть к единственному пережившему дуэль в Турнельском парке, поддерживал их. Его величество изволил смеяться над шутками про Антрагэ, и одну из них, весьма мерзкого свойства, сам отпустил на очередном приёме.
На целую минуту, если не больше, в зале повисла тишина. Назвать её иначе как гробовой было нельзя. Сопровождавший короля кардинал Рильер и думать забыл о дуэлях и указах, теперь он думал, как разрешить ситуацию, возникшую по вине его величества. И лишь д’Эпернон едва мог скрыть своё ликование, но на него никто не смотрел. Все взгляды были прикованы к Антрагэ, выступившему из свиты герцога Фиарийского. Кто-то попытался удержать его, кажется, Шарль д’Э — один из немногих людей, кто мог назвать нынешнего Антрагэ своим другом, однако тот легко уклонился от его руки. С прямой спиной — последствием раны, полученной им в Турнельском парке — он прошёл несколько шагов, отделявших его от короля. Все расступались перед ним, не смея заступить дорогу, самым отважным хватало одного взгляда, чтобы поспешно отойти с пути Антрагэ. В глазах былого повесы и вертопраха была смерть.
