Когда мы вышли к реке, был день. Солнце слепило с чистого неба. Стояла сушь, суховей гонял по выжженной степи комки переплетённых трав. Словно паучья тенёта враз засохла, и её ветрами скатало в шарики и понесло по степи. Наши лошади устали. Мы шли от новолунья до сих пор, гоня их к югу. Мы далеко позади оставили обоз, взяв лишь то, что действительно важно: оружие и доспехи. Мешок зерна на каждого — для лошади, — да воды, сколько каждый смог взять. Моя вода быстро вышла, и губы спекались от жары. Мужчины, что шли рядом — братья мои названные — словно чуя мою беду, каждый раз, как прикладывались к своим фляжкам, и мне давали глотнуть. И сразу словно в глазах светлело. Как же я благодарила в душе их! Ещё вчера были соратниками моему любимому, светлому князю Ворону, а теперь мне стали братьями названными. И от того боль потери, словно рана присохла. Вроде и болит и ноет, но уже не кровоточит.
Кони шли, мерно покачивая, монотонно неся через степь. Одна линия горизонта — и днём и ночью одна — тянулась, словно строчка ненаписанного письма, не успевших слететь с губ слов. В глазах то темнело, то белело от этого вечного упрёка в том, что не успел, не сделал, не решил. И я подчас опускала голову, чтобы видеть свои руки, закаменевшие на холке Вронко. Меж пальцев, посеревших от поднимаемой копытами пыли, пролегал цвета дубовой коры повод, под ногтями залегали полоски грязи. Не такими бы быть рукам княгини, да и не тем бы заниматься! А только вот оно как получалось…
Ехали, качались в сёдлах, молчали, чтобы не растрачивать ярость и горе в бесполезных словах. И думали. Всякий — о своём. А я — за всех. Но размышления всё были о себе. Думалось — вот выйдем к реке. Вот поднимемся вдоль русла до городка пограничного, к которому так рвутся моры. И что? Их, поди, уже тьма-тьмущая собралась! Встанем, увидим. И? Мне нужно будет сделать простое дело — подняться в седле и махнуть рукой. Всего-то. И меча не потребуется вытянуть из долгих ножен — не по мне мужнин меч, от того никто и не спросит, чтобы подняла эту махину над головой. Значит, хватит и просто рукой указать на врага. Но смогу ли? Простое дело, но вот решиться на него — трудно. Потому как это мужики могут легко судить-рядить про ратные дела. А мне как подумается, что сейчас за спиной у меня живые люди, а после сечи останется только по покромсанным телам бродить, руки ломая — тошно делается, хоть с коня падай и умирай тут же! Лишь бы не идти дальше, не ждать встречи с врагом, не подниматься на коне и не махать рукой, направляя в тяжёлый бой!
