Сабля пришельца - Виктор Иванович Положий

Заиграла переливами степь, зацвела, стремительно вышло из-за пазухи весны зеленое наводнение, залило пространства от Азова к Дону; высокое небо отмылось до византийской лазури; засветился желто шафран, распускались бутоны звезд ночью; можно было ожидать татар.

Где-то они уже обходили десятой дорогой казацкие засеки, посты. За поселением Хвилевым в балочных низинах парни саблевали лозу, аж пальцы немели на стертых рукоятках старого, перешедшего в наследство, оружия.

— Андрей, смех, да и только! Где ты такой ятаган отхватил? — Панько Зуб аж приседал вокруг семнадцатилетнего парня. — И у нас таких нет, и у турок, и у татар нет, и в царском войске таких не видел. Не сам ли сделал?

— Не сам сделал, нашел…

— Ну, не красней! Чай не сокол ясный тебе на порог принес?

— Не знаю…

— Вынь, да вынь-же, дай подержаться. Хм, это же надо — и не гнется. В кулаке вроде тяжелая, а машешь — легкая, а вниз опустишь — конец будто свинцом наливается… А как она выкована? Ишь, какая неразмашистая.

Андрею хотелось, чтобы разверзлась под ним земля и спрятала его от Зубовых насмешек и насмешливых взглядов общества. Потому как Панько таки разбирается в оружии. Весь им помалеван, а вместо левой руки — обрубок.

— Или ты лучше не мог достать?

— Денег нет.

— А отцовская сабля?

— В Азовском… вместе с отцом.

Зуб притих. И наконец махнул рукой.

— Эх, на лозу и такая сгодится. А в сечи уж потрудись, добудь настоящую.

Ребята яростно набросились на лозу, так как все сельские мужики были где-то на дальних степных засеках или в походы отправились, а татары — гости ожидаемые.

Хоть на него никто теперь не обращал внимания, Андрей Рубин отошел в сторону от зеленого побоища, но все же никак не решался пустить в дело свою находку, она так и серела скромно у него в руке. Потупившись, тронул кончиком зеленые побеги, и два или три, будто перерезанные невидимой силой, легли ему к ногам. Андрей настороженно рассматривал тонкие срезы, а затем пригнулся, пустил саблей, как косой, над землей и полоснул куст. Сабля прошла лозу, будто ее не было, а лоза какое-то мгновение еще тряслась, щекотала воздух, а потом вся легла ровно, с тихим шелестом, как трава.