Это было в Рочестере - Ирвин Шоу

^{>_{>Рисунок Владимира МОЧАЛОВА}}

В приемной агентства сидели на деревянных скамьях четыре девушки в широкополых шляпах и в перчатках. Они оживленно болтали, и создавалось впечатление, будто они счастливы и жизнерадостны, и каждый раз, когда открывалась дверь одного из кабинетов и через приемную, направляясь в другую комнату, торопливо проходил какой-нибудь мужчина, девушки вскакивали и весело вскрикивали: «Жюль, ах, Жюль» или: «Гарри, ну, Гарри, дорогой», и Жюль или Гарри бормотали что-то в ответ, махали рукой и тут же исчезали, а девушки, уже не столь веселые, неторопливо усаживались и минут пять уже не казались счастливыми и жизнерадостными.

Не снимая шляпы, чтобы выглядеть посолидней, я сидел между двумя девушками, небрежно листал текст пьесы «Это было в Рочестере» и делал на полях карандашные пометки, всем своим видом давая понять, что я не какой-нибудь там актеришка, оканчивающийся тут в поисках работы.

Девушка у коммутатора сказала:

— Мистер Макклири, — и я встал. — Пройдите в последний кабинет, мистер Макклири.

Девушки холодно смотрели, как я, небрежно сунув под мышку рукопись пьесы, прошел к последней двери.

В кабинете сидел небольшой светловолосый мужчина. Чистенький и краснощекий, белозубый и ясноглазый, он вначале показался мне похожим на мальчишку.

— Моя фамилия Сандсторм, — сказал он, пожимая мою руку. — А это миссис Сандсторм.

Я посмотрел на миссис Сандсторм, высокую круглолицую женщину, бывшую ассистентку Сандсторма: когда он жонглировал, она подавала ему булавы и тарелки, хлопала в ладоши, а после каждого номера бросала ему носовой платок. Она улыбнулась мне, но в ее взгляде проскальзывало сомнение.

— Мне двадцать семь, — сказал я, прибавив себе четыре года. — Просто я молодо выгляжу. Даже когда умру, тоже, наверное, буду выглядеть молодо.

Они оба сдержанно засмеялись.

— В театре, дорогая, — сказал Сандсторм, — возраст роли не играет. В театре главное — талант. Вы согласны, мистер Макклири?

— Да.

— И все же, — гнула свое миссис Сандсторм, — такая пьеса, как «Это было в Рочестере», — ведь она исполнена чувства, она требует передового понимания человеческой натуры, весьма передового, мистер Макклири, при всем соответствующем к вам уважении…

Заявить, что я обладаю передовым пониманием человеческой натуры, я не мог, поэтому я просто промолчал.

— У мистера Макклири весьма хорошие рекомендации, дорогая, — сказал Сандсторм. — Лучше него никого не осталось. — Он повернулся ко мне, говоря совершенно серьезно: — Мы пытались заангажировать других режиссеров, мистер Макклири. Лучших. Самых лучших. Людей постарше вас. Одни оказались заняты, другим не понравился текст.