На этот раз обошлось — на пол упал мобильник. Ну да он крепкий и каскадер. Столько полетов и падений выдержал, сколько, пожалуй, ни одна техника не выдержит, не то что человек. А и пусть лежит — сначала чайник поставим, чаем с бергамотом себя потешим.
Я нажала кнопку и все же наклонилась за пострадавшим телефоном. И сама не поняла, что случилось — то ли не так наклонилась, то ли опять с чайником поссорилась, не так нажав кнопку, потому что что-то свистнуло, пролетев мимо моего виска, и ударило в кафель чуть выше плинтуса. Я автоматически грохнулась на пол и замерла, разглядывая аккуратную дырочку в стене. Странное отверстие. И если я не Сара Бернар — оно пулевое.
Я не Сара, я — Изабелла, и не Росселини, а Томас, с ударением на последний слог. Нет, родители мои французами не были — простые рассейские граждане смешанных кровей, в которой можно найти любую каплю инородной от татаро-монгольской до итальянской. Широка страна наша родная. И гостеприимна…
Я удобно устроила голову на сложенных ладонях и, чувствуя, как замерзает поясница от сквозняка, что потянул из всех оконных щелочек и новообретенного отверстия в стекле, прищурила глаз на покалеченный кафель — думай, Чапай, думай — откуда что наросло.
Меня хотели убить — факт. Не факт, что именно меня. Но можно проверить, встав во весь рост и помахав белым платочком в окно на манер парламентера.
Не пойдет. Новый год мне, в общем-то, нравится. Ничего, веселый праздник — пережить можно, и даже не один раз. И конфеты я еще не пробовала. Жалко. Что ж они так и останутся сиротливо лежать в холодильнике даже ненадкусанными?
Н-да, тогда какие еще будут варианты?
«Звонок другу!» — Я усмехнулась: не-а. Пока.
Фифти-фифти? — не тот случай.
Остается помощь зала. А он, как всегда, — ожидания. Что ж, не будем противиться народу и будем, как все — ждать. А чтоб не скучно было, займем серое вещество гаданием.
Что же у меня есть? Пуля. В кафеле. Выковырять — дело техники. Можно, но зачем? Узнать калибр. И с ним по охотничьим магазинам? Ладно, оставим в загашнике, для информации, которой мало не бывает, а бывает много и ненужной.
Главное-то не в этом, а в том, что я почти на сто процентов уверена: кто-то зря потратил боезапас. Убивать меня решительно не за что и незачем. Тем более с такими ухищрениями.
Я покосилась через плечо в окно. Если стоять у подоконника — обзор хороший, но и с пола тоже ничего — напротив четырнадцатиэтажка типовой постройки, близняшка моего дома. Но живу я на двенадцатом этаже. Сама виновата — Бог мне шестой посылал, а я с тетей Зиной поменялась. У ней астма, а лифт работает по персональному графику, и никто тот график вычислить не может, как ни старается. Впрочем, это лирика…
