Я сделал удивленное лицо, хотя меня уже ничто не интересовало, кроме Илоны. — Вот, оказывается, как, — сказал я и тут же перевел стрелки на другое. — Скажите, товарищ подполковник, а этот Харевич… Где он сейчас?
Мещеряков пожал плечами.
— Наверное, по городу бродит вместе со своими красавицами, — ответил. — Ты хочешь его увидеть? Ну, конечно же, у вас теперь есть что вспомнить. Одной кровью умывались.
— Умывались, — согласно кивнул я.
— Ну тогда иди и ищи его. А утром придешь — мы с тобой все твои проблемы решим. Не бойся, без медикаментов не уедешь. Будет тебе и лекарство, будет и перевязочный материал, даже одноразовые шприцы будут. Ну, ступай, ступай, — хлопнув меня по плечу, сказал он.
Я вышел из штаба и подошел к нашему «уазику».
— Червоненко выходил? — спросил я Мишу, который мирно похрапывал в заходящих лучах еще по-летнему приветливого солнца.
— Нет, не выходил, — встрепенувшись, ответил Миша и потянулся. — А погодка-то, а, товарищ майор? Это вам не в горах. Здесь еще лето вовсю шпарит.
Я кивнул. В самом деле, Махачкала не торопилась расстаться с теплом. В южных городах всегда так — всюду уже зима, а там бархатный сезон продолжается. Не жизнь, как говорится, а малина. Я всегда мечтал жить в таких городах, но жизнь меня вечно испытывала северами. Я и родился-то на севере — в Магадане. Институт тоже выбрал себе не на югах. Товарищ отправился поступать в Хабаровский медицинский, ну и я за ним. Потом я служил в Сибири, в заполярном Мурманске, в Вологде. А на юг мы ездили с женой отдыхать. Один раз были в Сочи, другой — в доме отдыха под Новороссийском. Теперь я снова у моря. Я его не вижу, но уже чувствую. Морем пахнет сам воздух. А еще он пахнет спелыми поздними плодами, и кажется, что весь мир — это огромный сад, в котором ты дышишь и не можешь надышаться.
Червоненко вышел из штаба в тот самый миг, когда я, зажмурив глаза, вдыхал аромат каспийской осени.
— Млеешь? — спросил меня Жора.
— Млею, — блаженно улыбнулся я.
Зам. по тылу, как мне показалось, был не в духе. У него было красное лицо, будто бы он только что вышел из бани.
— У тебя неприятности? — спросил я.
— Неприятности — это мягко сказано, — криво усмехнувшись, произнес мой товарищ. — Ты думаешь, мне удалось что-то сделать? Хрена с два! Начальство и слушать меня не захотело. Не можем ничем помочь — и все тут. А я им: вы хотите, чтобы бойцы с голоду подохли или от холода околели? Ведь у нас ни жратвы нет, ни теплого обмундирования. А мне: это ваши проблемы. Суки! Их бы в горы.
