Пишу о картошке в детальности и затем, чтобы знал умудрённый читатель: Галкин всю готовку сверяет с первоисточниками, со стихами, с повестями Державина, Пушкина, Гончарова ("Фрегат Паллада" давно ли читан?). Конечно же, с Гоголем сверяет, первейшим, кстати, кулинаром. Не обходит выдающегося едока, обжору, если по простоте, Ивана Андреевича Крылова. Князь Пётр Андреевич Вяземский сохранил в своих записных книжках примечательный эпизод: "[?]Крылов! Можно ли не помянуть его в летописи? Однажды приглашён он был на обед к императрице Марии Фёдоровне в Павловск. Гостей за столом было немного. Жуковский сидел возле него. Крылов не отказывался ни от одного блюда.
- Да откажись хоть раз, Иван Андреевич, - дай императрице возможность попотчевать тебя. - Ну а как не попотчует! - отвечал он и продолжал накладывать себе в тарелку[?]"
Не раз перебирали мы книги отменной кулинарной библиотеки самого Анатолия Николаевича. А если бы к этому добавить да поставить впереди кулинарно-поварской мудрости то, что писали о еде, обедах и ужинах, о ржаной горбушке и гречневой каше классики русской литературы? Галкин, похоже, был готов к такому повороту разговора. Где и что, к примеру? Примеров-то - россыпи. Ибо они вошли в нашу большую литературу. Охраняются ею. Сберегаются.
И если начнём сходить с проложенной веками колеи, станем изводить настоящую еду, подменять её, к примеру, "молекулярной" (это когда тот или иной продукт измельчается в мелкую мелкость, а потом из такого месива складывают так называемый бифштекс, или так называемый пельмень, так называемую селёдку), всё то, что восторженно встречается ныне и тусуется палатой № 6. Напомним "Фрегат Паллада" Ивана Гончарова: "Новейшая гастрономия чуждается украшений, не льстящих вкусу[?] Она презирает мелким искусством из окорока делать конфетку, а из майонеза цветник". Или того убедительнее - "Евгения Онегина", "Мёртвые души", иную первостатейную величину. Или поэму "Обед" пушкинской поры литератора Владимира Филимонова, о ней ещё поговорим[?] Есть что подсмотреть у Лескова, у того же Вяземского, а об Алексее Толстом говорить не приходится - столы (и страницы его прозы) ломились от избранных яств и напитков. Кстати, очень кстати пришлась кулинарная тетрадь Софьи Андреевны Толстой, хранительницы очага большого и в меру хлебосольного дома Льва Николаевича. С понятной почтительностью вчитываемся в не сегодня изданную Приокским книжным издательством "Поваренную книгу С.А. Толстой".
