Какой смысл в этом нововведении? И о чем только начальство думает в своих кабинетах? Но самое удивительное, что это распоряжение вышло именно тогда, когда мне срочно потребовалась медицинская помощь. Но уж если не везет, так не везет во всем: на улице с меня взяли двадцать франков за стоянку мотоцикла. Я уже начинал нервничать — случилось именно то, чего я заранее опасался: меня превратят в мяч, который один санитар будет отфутболивать другому.
Палец саднило, и это мне в награду за то, что я всегда следил, чтобы входная дверь дома была тщательно закрыта. Как будто у нас нет консьержа! Мало того что он сам никогда не закрывает дверь, так еще не следит за моим велосипедом, того и гляди уведут. Интересно, знают ли уже соседи, что я чуть не отхватил себе палец? Может, консьерж им уже рассказал? Да нет, у него только один интерес в жизни — дамские юбки. Может, соседи заметили пятна крови на ступеньках, и если сегодня увидят меня с забинтованной рукой, то догадаются, что это моя кровь? Представляю, как у них уже разыгралась фантазия: кровавое преступление, или изнасилование, или грабеж. Они уже небось перебирают в уме, кто в нашем доме способен на такое. Скорей всего, решат они, это Бушта, который что ни день привозит к себе на квартиру молоденьких лицеисток…
Исмаил спросил:
— Ну что, помогли тебе?
— Как бы не так! Отказались.
— Что же ты теперь будешь делать?
— Велели обратиться в больницу по месту жительства.
Я вытащил из кармана удостоверение на мотоцикл и вернул его Исмаилу. К нам подошел школьный сторож и, почтительно поздоровавшись, поинтересовался, что случилось с моей рукой. Я рассказал. Он успокоил меня: не так, мол, это серьезно, и посоветовал зайти в женскую больницу, что в двух шагах от школы: там работает санитаром один их бывший ученик.
И вот я сижу среди женщин, единственный мужчина в очереди. Женщины сочувственно косятся на мой посиневший палец, я держу руку высоко поднятой, чтобы никто не задел ее ненароком. У женщин несчастные лица, болезнь наложила на каждую из них свой отпечаток. Ждать мне пришлось сравнительно недолго. Как только увидел, что мимо проходит юноша-санитар, я кинулся к нему и шепнул на ухо свое имя, а также, кто меня послал. Он с удивлением взглянул на меня, хотя я всем видом старался показать, что я для него свой человек. Он написал несколько слов на клочке бумаги и велел отнести эту записку в больницу «Аль-Мазбаля», сказав, что там работает некто по имени Бу Шайб, вот он-то и окажет мне помощь: обработает рану йодом, забинтует и, если понадобится, назначит на перевязку. Но предупредил:
