Ситуация оставалась почти без изменений, пока вертолеты и самолеты не взмыли в воздух. Как раз тогда, когда группа Девы искала, где бы укрыться от огня, один из вертолетов с оглушающим ревом пронесся над казармами. Раздались мощные взрывы. После этого все попытки капитана Девы наладить связь со штабом оказались тщетными — рация смолкла.
— Положение очень серьезное, — объяснил Дева своим товарищам. — Связь со штабом прервана, и я не знаю, что там случилось.
Никто не проронил ни слова, но на лицах повстанцев он увидел печать отчаяния и обреченности. «Где же ваше мужество? — подумал он. — Такое поведение недостойно „героев“ — лучших солдат отборных войск».
Через какое-то время один солдат исчез. Дева понимал, что ему не уйти далеко. Он сделал несколько осторожных шагов, чутко прислушиваясь ко всем шорохам и звукам. Вдруг примерно в тридцати ярдах от себя он заметил безоружного человека с непокрытой головой в походном обмундировании, но без красной нарукавной повязки. Это и был дезертир. Вскинув автомат, капитан нажал на спусковой крючок. Послышался приглушенный вскрик — и солдат рухнул навзничь — содрогающаяся масса плоти. В добивающем ударе не было надобности. Распростертый труп был оставлен там, где и лежал.
Взрывы в районе казарм продолжались, и все ближе нарастал гул орудий. Две бронемашины мчались в направлении отряда Девы, бешено отстреливаясь из пулемета. Повстанцы предприняли отважную попытку остановить их. Выстрелами в шину им наконец удалось вывести из строя одну из машин. Но хотя мотор и заглох, пулеметы не переставая вели отчаянный огонь. Повстанцы несли тяжелые потери. Между тем вторая машина успешно пробивалась вперед через заграждения на дорогах.
Капитан Дева теперь ясно осознал: восстанию пришел конец. Его окружали убитые и раненые. Он шел, стараясь не обращать внимания на стоны и мольбы о помощи, и вдруг почувствовал, как чья-то слабая рука ухватилась за его брюки, но тут же упала. Он твердил себе, что не должен задерживаться здесь ради чего бы то ни было. Ему надо бежать. Сердце ныло при мысли о матери, жене и ребенке. Что им скажут о нем? Дезертир? Убит в сражении? Пропал без вести? Он отлично представлял себе, что будет, если его поймают. Ему предъявят обвинение в государственной измене, в совершении тяжких преступлений, в том числе и убийства, и трибунал приговорит его к расстрелу. «Может быть, самому сдаться? — мелькнуло в голове. — Нет, настоящий солдат не сдается на милость победителя! Это малодушие», — решил он.
