«Я недавно в Танжере, — сказал он, — и уже видел много несчастных детей, но из них всех ты выглядишь самым обездоленным — это так же верно, как то, что меня зовут Абд аль-Меджид Шакраф».
По-арабски он говорил чисто, без ошибок, но очень медленно, и я тогда решил, что этим он хочет придать себе больше достоинства. Стоя на пороге, он на некоторое время задумался, потом велел мне войти в лавку и распорядился, чтобы меня нарядили в красивую одежду и дали большой, сшитый из яркой ткани мешок. Когда все было сделано, мы вышли из лавки. В тот момент я был необычайно горд собой.
Сперва мы отправились на улицу Ювелиров, и пока мы шли, множество людей, привлеченных нашими костюмами, увязалось за нами. В каждой лавке, у каждого менялы этот человек разменивал крупные купюры на горсть песет и полупесет и бросал их в мешок, который взвалил на меня. Вскоре мешок так отяжелел, что я с трудом тащил его. Наконец мы пришли на Малый базар, и Абд аль-Меджид Шакраф уселся на террасе самой дорогой кофейни.
В мгновение ока вокруг него собралась стайка маленьких попрошаек. И тогда он воскликнул:
«Я желаю, чтобы этот день стал радостным для тех, кого обидела судьба, и я решил, что сегодня все они получат милостыню! Я доверяю моему секретарю Баширу распределить деньги сообразно достоинствам и нужде каждого».
О друзья мои! Новости такого рода быстро распространяются в Танжере. В несколько минут из старого города и со всех улиц, улочек, тупиков, со всех площадей и авеню нового города, и даже из пригородов сбежались ребятишки. Вместе с ними пришли и взрослые. Мужчины и женщины, молодые и старые, в грязных лохмотьях и с язвами на теле — кого там только не было! И все обращались ко мне. А я набирал из мешка полные пригоршни монет и сыпал их в протянутые ладони. Клянусь Аллахом и его пророком Мухаммедом — это был звездный час для Башира, нищего горбуна.
— И об этом ты мог поведать всем без опаски, — заметил Ибрагим, продавец цветов.
Те, кто слышали первый рассказ Башира, поняли намек и согласно кивнули. Другие же ничего не понимали, и соседи вынуждены были объяснить им, что имел в виду Ибрагим.
Терпеливо дождавшись, пока стихнут разговоры, Башир продолжил:
— В другой кофейне на Малом базаре сидел мой друг Флаэрти, журналист с рыжими усами, всегда ухитряющийся, уж не знаю как, находиться там, где происходит что-нибудь интересное. Но мне было не до него! Польщенный оказанной мне честью, я весь отдался новому для меня занятию.
