«Сам знаешь, война дело такое, опасное. К тому же, Иван Иванович, тяжело с людьми бесстрашными, хлопоты с ними одни. А ты, царь усмехнулся, — меня боишься, вижу я. Оно и правильно. Лет сколько тебе?»
— Сорок на Пасху было, — сглотнув, ответил Кольцо.
— Жениться не собираешься? — поинтересовался Иван.
Атаман улыбнулся. «Да разве у нас женятся? Добром никто за Большой Камень не поедет, да и негде там жен держать».
— На то и города будете строить, — ответил царь. «Опять же, ежели ты воеводой сибирским хочешь стать, так жена тебе нужна».
— Кто ж пойдет-то за меня? — осмелев, спросил Кольцо.
— Есть у меня одна боярышня на примете, — царь рассмеялся. «Московских хороших кровей, однако же, отец ее инородцем был, то ли татарин, то ли остяк. С такой женой все местные к тебе под крыло потянутся. Красивая боярышня, шестнадцать лет только исполнилось.
Однако честью ее за тебя не отдадут, сговорена она уже, осенью венчается вроде».
— А что ж делать? — спросил Кольцо.
Иван Васильевич расхохотался. «До сорока лет дожил, и не знаешь, что с девками делают?
Так что Иван Иванович, хочешь уходом, хочешь — еще как, но чтобы Федосья Петровна с тобой под венцом стояла, и с тобой в Сибирь уехала. А иначе — царь кивнул за окно, — как я тебе и обещал, до Троицкой церкви путь недолгий».
— А как увидеться-то с ней? — поинтересовался атаман.
— А вот сегодня и увидишься, на Воздвиженке, — Иван Васильевич похлопал его по плечу.
«Боярыни Вельяминовой дочка это старшая. Увидишься, а дальше уж сам, Иван Иванович.
Сможешь? — царь вопросительно наклонил голову.
— Смогу, государь, — усмехнулся Кольцо.
— Федосья, а ну проверь, каша-то поспела? — распорядилась боярыня Воронцова-Вельяминова. На поварне городской усадьбы было шумно, девки стучали ножами, ключница укладывала на огромном блюде вареных осетров. Дверь была распахнута, и со двора доносился смех играющих в салки младших девочек.
— Лизавета! — высунув голову в дверь, велела Марфа. «Пойди с двойняшками в палату крестовую, посмотрите, хорошо ли прибрано там, да и столы уже накрывайте, царь вскорости приедет. И где Федор, обещался еще к обедне быть?».
— Да тут я, матушка, — сын шагнул на поварню и тут же утащил кусок рыбы.
— Хоша бы руки помыл, — вздохнула Марфа, — со стройки только что. Проголодался? — она ласково, потянувшись, поцеловала Федю в лоб. «Что вам там дают, за трапезой-то?».
— Да сейчас, в пост, — щи черные с утра и тюрю с луком, — усмехнулся сын, и — не успела Марфа оглянуться- схватил еще кусок. «Ну и опосля вечерни — хлеб с квасом».
