Пальцы на маленьких толстых ножках Джорджии напоминали розовых поросят, а ногти она красила в персиковый цвет.
О’кей, значит, она пришла, сняла носки, бросила их возле сумки, славненько приложилась к бутылке, а потом засунула в угол рта вечно дымящуюся сигарету.
Джорджия выглядела так, будто свалилась в мусорокомпрессор, да так и не смогла из него выбраться. Она была одета в шелковую ярко-зеленую юбку до колен и шелковую же коричневую блузку, которая была велика ей, по крайне мере, на два размера. Общее впечатление от Джорджии было таким: мясистая, потная и провонявшая сигаретным дымом баба.
Мои мысли метались, я волновался и пытался сосредоточиться на своем дыхании. Я не знал, отчего так поступал, наверное, интуиция срабатывала: когда дыхание становилось размеренным и спокойным, ко мне возвращались силы. Я вновь мог контролировать ситуацию.
О, господи, мне нужны сейчас силы и контроль.
Франни-коматозница. Она любила меня. Санни как-то сказал мне об этом.
Я отражался в ней как в зеркале: высокий, мускулистый, красивый. Глядя в ее глаза, я, цыпочка на час, словно смотрел забойный порнофильм с собой же в главной роли.
Джорджия подошла к комоду и прикоснулась к конверту, в котором ждали меня сто долларов. Я уже давно считал их своими. Просто акт соприкосновения денег с рукой придавал сделке завершенность, неповторимое очарование, да и просто успокаивал меня. Хруст зеленых бумажек будто запускал в моей голове голоса: «О, детка, тебе ведь нравится это? О, детка, детка, детка»… Адреналин рвался наружу, внутри уже загорался огонь. Я всегда знал, как себя показать, поэтому начал позировать. Я позировал в зеркале. Я позировал на стуле. Я позировал у комода. Затем я выстрелил в нее взглядом, в котором не было и намека на улыбку, поймал ее ответный взгляд и медленно облизнул губы. Смешно, но эта большая грудастая женщина покраснела.
— Ты не мог бы… э… снять… э-э… свою одежду?
Эта комната меняла соотношение сил. В обычной жизни я был полным ничтожеством.
Здесь я чувствовал себя на высоте.
Джорджии хотелось, чтобы я рассказал ей о том, какая она хорошенькая. Ее заноза-в-заднице муж никогда этого не делал.
— Знаешь, как только я вошел сюда, я сказал себе: «Она действительно хорошенькая». И ты на самом деле хороша. Если бы я встретил тебя на вечеринке, то обязательно запал бы на тебя, — я врал легко, словно ел вкусный воздушный пирог.
Она проглотила эту фигню за милую душу и попросила меня поиграть с самим собой. Поиграть? Я был поражен этим словом. Поиграть. Ванька-встанька, кукла Барби…
