Марику очень хотелось сказать, что менять не надо, что он придёт в другой раз, что ничего за это время с Прустом не случится, коль не случилось до сих пор. Сказать и бежать отсюда без оглядки. Однако он почему-то промолчал, механически передвигаясь, вышел вместе с девушкой из магазина и подождал, пока та запрёт на ключ тяжёлую железную дверь.
Снаружи моросил мелкий противный дождь, было темно, слякотно и пустынно. Лишь группа похожих на нахохлившихся воробьёв подростков зябко жалась под крышу навеса автобусной остановки.
— Вот кафе, — давайте там разменяем, тем более, что я ужасно хочу кофе. Пойдёмте? — спросила девушка и вдруг взяла Марика под руку. От неожиданности он едва не выронил Пруста, которого, оказывается, держал в руках, сделал шаг вперёд, споткнулся и чуть не упал.
— Ой, какой же вы неуклюжий, — засмеялась девушка. — Прямо как я, у меня вечно всё из рук валится. Вас как зовут? Меня, кстати — Юля. Ну, пойдёмте же, наконец.
В кафе Марик умудрился сесть за столик, заказать Юле кофе с мороженым, а себе чай, при этом ни разу не споткнувшись и не сморозив какую-нибудь глупость. Пока официантка принимала заказ, Марик мучительно думал, о чём говорить, когда она отойдёт, придумать не мог и от этого чувствовал себя всё хуже и хуже.
— Марк, — перестаньте глядеть таким букой, — сказала Юля, видимо, поняв его состояние. Я вовсе не страшная и совсем не кусаюсь.
— Да я, я, — начал было Марик, и вдруг, поймав спасительную мысль выпалил. — А что вы читали у Пруста?
— Я пробовала "По направлению к Свану", — ответила девушка, но знаете, это слишком непростой для меня автор. — Наверное, у меня плебейский вкус, мне нравится литература попроще. Ну, не то, чтобы совсем для дебилов, но и без особых изысков. Я, например, Ремарка люблю, Маркеса, Мураками.
— Мураками? — Марик подался вперёд, — он замечательный писатель, один из моих любимых. И Кобо Абэ, если говорить про японцев. Акутагава тоже хорош, но, на мой взгляд, до этой пары не дотягивает. Знаете, когда я читаю Мураками, мне хочется написать ему письмо и поблагодарить за то, что он есть, иногда мне кажется, что я не знал бы, что вообще делать, не будь на свете Мураками.
— Что ж вы не напишете? Ему наверняка приятно было бы прочитать такое письмо. А больше вам никому не хочется это написать?
— Хочется, — признался Марик. — Многим. Если бы не книги, я, — он запнулся и, сознавая, что скажет сейчас непростительную глупость, выпалил: — Я давно бы превозмог себя и ушёл, если бы не книги.
