, полотно — аллегория судьбы, где центральный персонаж — сам художник: куда бы ни шёл — шагаешь по кругу, что бы ни делал — раб, побег — утопия, не убежать от себя, не выпрыгнуть из тесной, раздираемой голодом и болезнями клетки плоти. Страх смерти, тюрьмы и одиночества — един и не отступит, пока чувствую себя живой.
— Кира-Кира, умеешь нарисовать безысходность! Оглянись, вокруг вас не город, а море. Успокойся и слушай его молчаливый зов. Волны сталкиваются и сливаются в бесконечный поток. Переплетаются тени, ветвятся миры, проникают друг в друга странички истории. Стань всеми — обретёшь себя. Мелодию в какофонии звуков может уловить обладатель идеального музыкального слуха, воспитанного в тишине, в погружённости на дно души. Но как раз к себе вы и не прислушиваетесь. Страх заставляет избегать себя, оглушает и ослепляет.
— А если встретиться с собой? С копией?
— Не успеете рта раскрыть, как тот, кто слабее, уйдёт. Несчастный случай, нелепая смерть. Бывает, но тропинки лабиринта редко повторяются и накладываются, как правило, никто не находит себя, но встречает тех, кому должен или кого ждал и любил.
Я забыла о встрече, а музыка продолжала звучать в сломанном плеере. Город, жизнь — всё вокруг рушилось, а над руинами плыли золотые завитки звуков, обрамляли крыши и облака. Тянулась за ними, пока не закрыла глаза и сама не стала невесомой как тень.
— Сон — нить Ариадны. Стены ломают, а тени и солнечные блики ложатся на землю за ними. Незыблемы и неизбежны. Психофоры, даймоны, ангелы-хранители, интуиция, внутренний голос. Какие бы имена ни давали нам, мы верны и никого не обманываем. Сделав шаг, раскалываетесь надвое, мы дробимся вместе с вами, помним все перерождения, рассказываем, сопровождаем — никто из вас не покинут. Иногда кричим, что есть силы, но вы как на войне контужены взрывами. Тащим за руку — упираетесь и сворачиваете не туда. Строим мосты — сжигаете. Отвергаете нас и теряете себя в лабиринте судеб.
Ангелы отрезают крылья и падают на землю, а люди смотрят фильмы об ангелах. «Faraway, so close»[91]! Если б призналась кому-нибудь, сколько вечеров прожила внутри фильма, отправили бы в сумасшедший дом. Ангелы вели дневники, мечтали понять, что есть время. Оно стучало, как влюблённое сердце, и проходило, как боль, писало картины подобно художнику, снимало кино. Времени не хватало, потому что часы тикали внутри меня. Ангелы не чувствовали времени, отстранённо наблюдая за его течением. Но знали любовь, были её посланниками. Как и люди искусства. Те, кто пишет картины и снимает фильмы об ангелах. «В нас самих нет смысла, приходим в этот мир, чтобы быть обретёнными кем-то».
