Я хотел, чтобы во мне видели частичку божественного. (Только не подумайте, что я верующий. Нет. Я просто не полный атеист.) Конечно, мне хотелось бы нравиться на чисто физическом уровне и казаться красивым. Да, мне хотелось бы производить впечатление своими профессиональными достижениями, чувством юмора. Но все это настолько преходящее, легко утрачиваемое, неверное…
Я хотел человека, очарованного до беспамятства мною. Но не моим телом, мозгом и т. д. (хотя это все и казалось бы ей притягательным), но видевшего бы во мне нечто бо́льшее и вечное. Целую вселенную. Я хотел, чтобы во мне рассмотрели не просто кусок качественного мяса с правильными электрическими импульсами внутри, а воспринимали бы меня как часть божественного замысла. Потому что мне самому хотелось бы, чтобы так было. В глубине души я так себя и ощущаю. Но мне не хватает внешних подтверждений тому. Я хотел, чтобы кто-то другой дал мне эти подтверждения своей любовью. Чтобы кто-то любил меня так, как будто без меня этот мир невозможен.
Но так меня никто не любил. Да я и сам так никого не любил, если по-чеснаку. Это идеальная проекция. Но желание-то остается. Наверное, поэтому я и затеял весь этот эксперимент с применением сектантских технологий на отдельно взятом человеке. То есть на Олесе.
Я поднялся в номер и через «Мамбу» отправил свое некороткое сочинение несколькими порциями. Ее не было в он-лайне. И я был готов к тому, что сразу она не ответит. Но она не ответила и во вторник, и в среду. Время работало против меня. Я решил не тянуть резину и позвонил ей на работу. Я помнил, в каком отделении банка она работает, и легко нашел телефон.
— Я понимаю, что ты сейчас на работе и не можешь разговаривать, — сказал я. — Но нам очень нужно поговорить. Включи вечером мой мобильник. Пожалуйста.
— Хорошо, — коротко ответила она. Ей действительно неудобно было препираться по телефону на рабочем месте.
Видимо, я был достаточно убедителен — когда после работы я набрал знакомый номер, пошли длинные гудки. Олеся ответила.
— Ты молодец, — похвалил я ее. — Я тебя зауважал еще больше, чем прежде. Девяносто девять процентов девчонок, если бы у них появился другой мужик, продолжили бы морочить мне голову, пользуясь тем, что я далеко. Ты не такая. Ты цельная. У тебя все по-настоящему.
— Странно, что для тебя это важно, — недоверчиво удивилась она.
— Конечно, важно. Потому что теперь я не сомневаюсь, что, когда ты скажешь, что ты со мной, ты будешь именно со мной. Не чуть-чуть, не на тридцать процентов, не между делом, а полностью со мной.
