— Мы можем завтра заняться этим. Я полагаю, что в настоящее время мое присутствие полезнее здесь.
— Скажите там, в Брайэрбрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру, — крикнул Фельпс, когда поезд двинулся от платформы.
— Вряд ли я попаду в Брайэрбрэ, — ответил Холмс и весело махнул рукой, когда мы отъехали от станции.
Фельпс и я много говорили об этом неожиданном поступке Холмса, но ничего не могли придумать.
— Я полагаю, что он хочет узнать что-нибудь насчет вчерашнего нападения. Что касается меня, то я не верю, чтобы это был простой вор.
— Что же вы думаете?
— Даю вам слово — можете, если хотите, приписать это расстройству нервов — но мне кажется, что кругом меня идет серьезная политическая интрига, и, по вполне непонятной для меня причине, заговорщики умышляют против моей жизни. Это звучит чрезвычайно высокопарно и нелепо, но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться пробраться в спальню да еще с длинным ножом в руках?
— Вы уверены, что это не было долото?
— О, нет, это был нож. Я ясно видел, как сверкнуло лезвеё.
— Но с чего станут так яростно преследовать вас?
— Ах! в этом-то и вопрос.
— Ну, если Холмс думает то же самое, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Глупо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой угрожает вашей жизни.
— Но м-р Холмс сказал, что он не возвратится в Брайэрбрэ.
— Я уже давно знаю его и знаю, что он ничего не делает без основательного повода, — сказал я, и наш разговор перешел на другие предметы.
Денек выдался тяжелый. Фельпс был еще слаб после продолжительной болезни, раздражителен и нервен вследствие перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, специальными вопросами, — всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, выказывал свое удивление, свои предположения о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Хольдхёрст, какие новости мы получим утром. К вечеру волнение его достигло высшего напряжения.
— Вы безусловно доверяете Холмсу? — спросил он.
— Я был свидетелем многих замечательных дел, в которых он принимал участие.
— Но ему никогда не удавалось освещать мрак, подобный тому, который царит в данном случае?
— О, мне известно, что он разрешал вопросы потруднее вашего.
