Теперь только бояре и дьяки стали понемногу понимать, для чего государь поднял все старые дела о римских папах. И многие из них содрогнулись в душе от великого страха, подумав: не умыслил ли царь, и в самом деле, обратить народ русский в римско-католическую веру?
Слух об этом давно когда-то уже ходил по Москве. Еще во времена княжения великого князя Василия, взявшего себе в жены красавицу Елену Глинскую, литвинку, униатку, болтали, что великий князь, по своей слабости и любви к Елене, вознамерился ввести на Руси унию. Не хочет ли ныне сотворить это его сынок, царь Иван Васильевич?!
И, как бы угадав мысли сомневающихся, царь сказал:
- Не о вере мы будем вести беседу с папой, а о делах земных... Пускай, коли в нем есть христианская душа, он поможет христианам остановить кровопролитие... Пускай покажет нам духовную власть над своими латынянами, заставит их прекратить неправды, обиды и насилия, чинимые Баторием.
Обратившись к дьяку Шевригину, царь Иван сказал:
- Леонтий! Будешь ты нашим послом в папском Риме... Зело ведомы тебе все хитрости папских иезуитов, а также и писания прежних пап и их друзей, - посему держи наше слово твердо. Обсудите, Бельский и Годунов с Шевригиным, каким путем в ту страну ехать - морем ли, сушею ли, где и как... И потом сказывайте мне: сколь и чего надобно.
Дворцовые люди в страхе: опять не в духе царь.
С утра до вечера молится он. Накрепко заперся в своих покоях.
Опять царевич Иван поспорил с отцом.
В кустарниках под окнами дворца царевича шмыгают тайные государевы люди: высматривают - кто теперь, после ссоры с государем, пойдет к царевичу во дворец. Подслушивают: какие речи между собой ведут царевичевы слуги.
Соборные звонницы время от времени нарушают сумрачную тишину кремлевских улиц и проулков нудным, тревожным звоном колоколов.
Царевы телохранители - стрельцы проболтались в Столовой избе, будто царевич дерзко требует у царя войско, чтобы идти ему под Псков и сразиться со Стефаном-королем. И будто кричал он на всю цареву палату: "Душа, де, не терпит моя той срамоты! Сам, де, поведу я то войско и лучше слягу в бою, паду от вражеского копья, нежели буду терпеть и далее Стефаново надругательство!" Государь, будто бы, не дослушав царевича, посохом прогнал его от себя со словами: "Не твое то дело! Ступай, бражничай со своими похлебцами, питухами-княжатами!"
И, будто бы, говорили ближние к царю люди, что после ухода царевича царь плакал и на коленях богу молился долго, а после спросил вина, а сам его не пил, не прикоснулся к чаше с вином. И долго сидел в кресле, как бы в полудремоте.
